Элла Венгерова - Мемуарески

Как будто собачки сами посещают дорогие бутики, принюхиваются и выкладывают денежки за модные душки.

Н-да, не знаю, как другим, но мне этот хеппенинг показался немного, как бы это помягче сказать, нелюбезным, что ли. Вопрос на засыпку: то ли это я такая обидчивая и старомодная, то ли они совершенно потеряли чувство меры и приличия. Доверчивая аудитория как бы элегантно получила по морде, хотя и не совсем понятно, за что. Правда, в студии несколько раз прозвучала сакраментальная фраза о том, что деньги не пахнут, но никто, кажется, не отнес ее к себе. А зря: как римский император извлекал деньги из общественных туалетов, так и телевизионщики получат свои денежки из того дерьма, в котором во время своей большой стирки вываляют добровольных и безгонорарных участников. Ну и каково мне теперь будет показаться на глаза своим знакомым, которые поглядят на эту «Стирку»? Одно утешение: я малость поцапалась с ведущим, авось вырежут.

А у «Гордона» в черно-красном мавзолее все вышло не так страшно, скорее, даже интересно, потому что моей собеседницей оказалась эрудированная и обаятельная московская дама — театральный критик и к тому же красавица, так что даже смотреть на нее было радостно. И режиссер не позволил себе никаких подковырок и, похоже, даже заинтересовался нашими с ней попытками выяснить, почему отечественные режиссеры сто тринадцать раз ставят «Чайку», но в упор не видят многих других, совсем даже не бездарных, в том числе западных пьес. Сам знаешь, это вроде моя личная больная мозоль: Бюхнер, Цукмайер, Хорват, Форте, Хайнер Мюллер, Ежи Лукош, Петер Хакс. Я их перевожу-перевожу, а их не ставят и не ставят. Ставят только одного Брукнера, вот недавно опять все того же «Наполеона», аж в Бугуруслане. Но те-то ничуть не хуже, а идет один Брукнер. Понятно, что тема Наполеона льстит национальному самолюбию, но ведь на подмостках могут звучать и другие темы, и другие авторы. Есть немцы первого ряда, например еще не переведенные Иене или Шютц. Есть и французы, кроме Ануя. Кстати: почему не идут «Птички»? Вот уж действительно актуальная пьеса — о том, как европейская цивилизация с ее культом рекламы и лозунгом «Деньги не пахнут» зомбирует детей, превращая их в террористов. Есть и англичане, и американцы, и разные прочие шведы, испанцы, латиносы (читай никому ныне не известный бюллетень 60–80-х годов «Современная зарубежная драма»), В общем, налицо пробел в образовании наших театральных деятелей, а мы, филологи, такие умные, все это уже отрецензировали или перевели, пусть даже это никому еще пока не понадобилось и не пригодилось. И только я смиренно утешилась мыслью о наших заслугах, как мой просвещенный взгляд упал на недавно вышедший сборник пьес Бото Штрауса, и все мое скромное торжество скукожилось, как не распустившийся от холода бутон. Пьесы Штрауса идут по всей Еермании, а я, хоть убей, не могу прорваться в эту поэтику многослойного, нервного, мистически-мифологически-символического абсурда. Может, у тебя получится? Вот координаты: Бото Штраус. Время и комната (М.: ЕИТИС, 2001). Составление и предисловие (кстати, весьма дельное) В. Колязина. Переводы с немецкого (кстати, очень хорошие): В. Колязин, М. Рудницкий, В. Ситников. Займись, пожалуйста. Ты германист, доктор и профессор, тебя ни романтизмом, ни декадансом, ни постмодерном не испугаешь, а я все цепляюсь за разум, за просвещение, за этику да классику. И все никак не желаю признать, что мои любимые старики, напрочь исчезнувшие с русских подмостков — Лессинг, Шиллер, да тот же Гете, — ненужный хлам, выброшенный как балласт с корабля современности. Ведь и современность пройдет. Все проходит, как говорил один еврей, оказавшийся чуть ли не самым мудрым писателем. И очень современным.

P. S. Чуть не забыла главный анекдот: на «Стирке» разговорились мы с неким молодым человеком, кажется экспедитором того самого издательства, которое печатало вышеупомянутый бестселлер об ароматах. Юноша сообщил, что на доходы от этой книжечки приобрел «жигули». Интересно, что приобрел директор? А я все собираюсь отремонтировать ванную, да не на что.

Как жив, сосед? Пишу опять, пришлось два Рождества встречать, два Новых года отмечать, ужасно хочется покоя, стабильности и все такое, и чтоб погода на дворе была, как в старом букваре, но время не покатит вспять, уж нам ли этого не знать, уютный мир остался в детстве, куда от плюрализма деться? В геометрической прогрессии плодятся-множатся конфессии. У каждого своя дорога, все кличут Бога на подмогу и объясняют, что к чему, но, непостижные уму, колеблют мир землетрясенья, вулканы, сели, наводненья, да и в Москве везде вода, ну не зима, а чехарда, и, может, вызвана она тем, что в Чечне идет война, природа дури не прощает, каких еще знамений чают?

Но впрочем, я не о знамении, а, как всегда, о просвещении. Ведь никакие взрывы-бомбы, хоть у кафе, хоть в катакомбах, не убедят остановиться ни террориста, ни полицию, и бомбы будут рваться снова, нам остается только слово. Увы, на свете столько книг и столько разных мыслей в них, расхожих, редких, романтичных, крамольных, детских, неприличных, из глубины веков пришедших, веселых, мрачных, сумасшедших… Ведь кой-кому порой неймется, бедняга за перо берется, и может статься, что книжонка протянется ручонкой тонкой, пройдет сквозь время и просторы и помощью предстанет скорой, а может, и врагом, и братом… А ты слыхал, нашлись ребята, шагают вместе впереди с большим портретом на груди, они легко и без проблем рекомендуют нынче всем, кого в России издавать, кого трата-та-та читать, такое много раз бывало, студенчество порой сжигало своих учителей живьем, надеюсь, мы не доживем, психоз культурной революции и запрещения Конфуция в Китае вроде миновал… Ты, кстати, Маркса обменял?

Да, вот тебе и с Новым годом. Ну, почитай хоть переводы. Не все студенты, как ни странно, хунвейбинюгенд-талибаны.

Перевод с итальянского Ольги Багеевой

Один или два раза в столетие по Долине Вулканов проносится ветер, называемый Великой пылью. Он поднимается по высохшим кратерам из глубин Земли и в течение трех дней шершавым языком кошки лижет дома и человеческие лица. И тогда жители вдруг теряют память, и сыновья не узнают отцов, жены — мужей, невесты — женихов, дети — родителей, и все превращается в хаос новых чувств.

Потом ветер исчезает, поглощаемый безднами кратеров, и все постепенно возвращается на круги своя, и никто не помнит, что случилось за три дня Великой пыли.

Из сборника «Итальянская новелла XX века». М.: Радуга, 1988.

Перевод с китайского Надежды Антонец