Михаил Наумов - Хинельские походы

— Что же он такое предлагает? — вдруг выкрикнул Фисюн, вскочив с места. На него зашикали.

— Штаб предлагает выбить немцев из города Середино-Буды и стать там между Хинельским и Брянским лесами.

— То есть уйти поближе к Брянскому лесу? — опять перебил Фисюн.

— Вот именно, уйти поближе к Брянским лесам и взаимодействовать с брянскими партизанами. Штаб считает, что одними нашими силами мы не удержим хинельских позиций и, более того, окажемся в тактическом окружении двух-трех дивизий… Я кончил.

— Нужно разбиться на мелкие группы и разойтись по своим районам, — неожиданно крикнул из дальнего угла Тхориков — после гибели Цымбалюка он командовал второй группой эсманцев.

— Во как! — насмешливо оглянулся на Тхорикова Анисименко. — Разойтись по хатам, чтобы перебили поодиночке!

— Не по хатам, а по районам, — возразил Тхориков. Сидевший рядом с ним Красняк удивленно покосился на него и процедил сквозь зубы: «Тьфу ты! К жинке под юбку!»

Кульбака, сидевший за столом, громко рассмеялся и безнадежно махнул рукой в сторону Тхорикова.

Слово взял командир Ямпольского отряда Гнибеда.

— Фашисты в лес не пойдут! — резко заявил он. — Фронтовые части их, и те не сунулись. Мы никогда, хоть нас мало было, из лесу не уходили. А теперь с такой силой удирать? И народ фашистам выдать? Нет! Я свой район не покину! Я останусь тут, если даже найдутся такие, которые откроют врагу ворота, — он покосился в сторону Покровского, вскинул для чего-то автомат на плечо и шумно опустился на стул.

— А каково ваше мнение, товарищ Ковпак? — обратился Фомич к командиру Путивльского.

— Мы еще не осмотрелись добре.

Он явно не полагался на данные нашего штаба и выжидал, когда соберутся в Хвощевку высланные им в соседние города и районы разведчики.

Слово попросил Руднев.

— Выводы штаба, — начал он, — вызывают сомнение. Хочу знать, откуда прибыли войска противника, каков их численный и национальный состав. Об этом ни в сводках, ни в докладе начальника штаба ничего не сказано.

— Нас окружает армия! — назидательно произнес Гудзенко.

— Какая? Откуда она взялась? Мне известно, что нас преследует 105-я дивизия. Откуда вы взяли еще 102-ю? Если войска прибыли с запада, тогда можно допустить, что их цель — борьба с партизанами. Если же они пришли с востока, — это отступающие от Москвы. И тогда наша задача не уходить, а, наоборот, ударить по ним сильнее!

— Позвольте, товарищ Руднев, — возразил Гудзенко, — известно ли вам, откуда была брошена дивизия против вас, в район Путивля?

— Да, известно: из Нежина!

— И тем не менее это не помешало ей выбить вас из-под Путивля, — сказал Гудзенко.

— Но мы решаем вопросы перебазирования не вслепую. Наша глубокая разведка вернется через два-три дня. Тогда мы примем нужное решение.

— Будет поздно, товарищ Руднев, — заметил я. — 102-я дивизия воюет против нас так же, как воевала против вас и 105-я. Штаб имеет показания пленных из этой дивизии. Думаю, что это достаточно убедительно.

Сейчас я могу признать, что совещаний, где высказалось бы столько разноречивых мнений партизанских руководителей, немного на моей памяти. Да это и понятно. Положение было чрезвычайно сложным, опыта командиры имели мало, а авторитет штаба был еще не велик.

Фомич попросил высказаться командира Севского отряда — Хохлова. Тот, не желая выступать, ответил с места.

— Хоть иди, хоть сбоку гляди… А мне из своего леса податься некуда… И обозов у меня нет. На чем я повезу боеприпасы? С осени собрал кое-что из патронов, а чтобы перевезти, подвод восемьдесят потребуется…

— А ты, Хохлов, часть патронов Покровскому передай, — предложил Гудзенко, — вот и разгрузишься.

— Лишних у меня нет. Я собирался воевать не одну неделю, как Покровский… — с неожиданной ехидцей заключил Хохлов и замолчал.

Командиры задымили еще гуще, избегая глядеть друг на друга. «Что угодно, но отдать кому-либо боеприпасы — ни за что!» — можно было прочесть на их лицах.

— Патроны — не деньги: потратишь — не вернешь! — крякнул Гнибеда.

Командир Шалыгинского, как бы про себя, но так, чтобы другим было слышно, заметил:

— Партизанское дело такое: не умеешь командовать — не берись, другие найдутся…

Руднев, глядя на Покровского, спросил:

— А сколько вам патронов нужно, товарищ?

— Если по боекомплекту на пулемет, то минимум шестьдесят тысяч. В таком случае буду еще держаться… хотя бы одними пулеметчиками…

Руднев посмотрел на Ковпака, тот ответил:

— Хлопцы добре дерутся: пару тысяч позычим, хоть и сами сто верст прошли с боями.

— Помочь, товарищи, нужно Покровскому. Я предлагаю всем сделать это, — сказал Руднев, обращаясь к председательствующему.

Фомич кивнул.

— Я тоже пять тысяч выделю, — заверил Гудзенко.

— И мы окажем поддержку, — сказал Фомич. — И товарищу Хохлову предложим — пусть поделится… Как вы, товарищи севцы?

Фомич ждал. Все обернулись к Хохлову.

— Ну что ж, и мы не хуже людей. Тысяч двадцать я товарищу Покровскому выделю и завсегда поддержу. Мне только хотелось, чтобы и другие взаимную выручку понимали…

Все рассмеялись. Поднялся капитан Гудзенко. Тихо, не спеша, как бы раздумывая вслух, он говорил, ни к кому не обращаясь:

— Соотношение сил, которое создалось на сегодня, можно выразить математически, как один к десяти. Самое меньшее. О средствах и говорить нечего. Немцы патронов жалеть не станут. Оборона на «пятачке» нас всех погубит. Наступать на кадровые дивизии — авантюра, безумие. Зашита населения — красивый жест, товарищи! Речь идет о сохранении сил партизанской армии. В интересах дальнейшей борьбы и развертывания партизанского движения мы должны отойти на север… Временно…

— К черту паникеров! — крикнул, вскакивая, Фисюн. — То, что хочет зробить Покровский, и то, над чем гадает капитан Гудзенко, — предательство! На кого мы покинем людей, которые связали свою судьбу с нами? Семьи, детей своих — кому оставим? Вас я спрашиваю, военные товарищи! Или родной народ вам не дорог.

— Они фронт развалили! — ехидно выкрикнул Тхориков, распаляя еще больше Фисюна, и тот, вскинув кулаки, загремел еще яростнее:

— Я предлагаю судить!.. Я требую судить товарищеским судом каждого, кто посмеет уйти из своего района. И на вас, товарищ Покровский, управа найдется, если откроете врагу ворота! Мы еще подывимся, сколько гитлеровцев ляжет у Хинели. А если и Хинель не удержим, то лесопилки им не взять, сколько бы там их…

Раздался потрясающий гул. Качнулся весь дом, посыпалась штукатурка, подскочила и разбилась на полу бутылка с чернилами.

— Во-оз-ду-у-ух! — крикнул дежурный по штабу. Оглушительные взрывы вновь раздались где-то совсем рядом. Пыль со штукатурки клубами потянулась в разбитые окна.