Михаил Наумов - Хинельские походы

Замешательство заметил я и в другой роте, наступавшей правее. Она остановилась в сотне шагов от винокуренного завода. Третья рота наступала уступом влево. Не останавливаясь, она обогнула камыши, прошла вдоль пруда и свернула на греблю, соединявшую поселок пенькового завода с винокуренным заводом.

Настил моста через левый шлюз гребли был снят, и гитлеровцы цепочкой, по одному, начали перебежки по бревнам.

Гребля вела их прямо к заводу. Они миновали второй шлюз, который был также без настила, и начали группироваться вблизи завода.

На лесной опушке загремели полковые и батальонные минометы, вчера пристрелянные по этим полям Юферовым. Черные фонтаны земли вставали по всему полю.

Смешавшись, гитлеровцы бросились скопом через шлюзы. И когда гребля закишела солдатами одного батальона, а другой батальон тем временем суетился на берегу пруда в поисках обхода завода справа, — четыре этажа винокуренного завода обрушили на противника ливень пулеметного огня…

Четыре станковых и четыре ручных пулемета, семь десятков винтовок стреляли на выбор, в упор с расстояния в две-три сотни метров, в метавшихся по гребле и голому полю гитлеровцев.

— Так их, так, хлопцы, — за комиссара, за Дегтярева! — яростно кричал Сачко; он перебегал с четвертого этажа на третий и требовал пулеметных лент. — Воды, воды! — отрывисто кидал он подносчикам и сам помогал им поднимать воду для пулеметов.

Две роты гитлеровцев, вытянувшихся на узкую греблю, были прибиты к ней свинцовыми гвоздями. Некоторые от страха бросались в пруд, увязали в водорослях, тонули. Тот батальон, что пытался обойти пруд справа, подставил свой фланг южной опушке леса, а оттуда неслись осколочные снаряды трех орудий.

Батальон не выдержал и обратился в бегство. Минометный огонь настигал гитлеровцев, поражая их за складками поля. Третий батальон, наступавший на лесокомбинат от Ломленки, с запада, увяз левым флангом в болоте и всем своим фронтом уперся в заболоченное устье Сычевки при слиянии ее с речонкой Ивоткой. Его сдерживали вторая и третья группы нашего отряда.

Фронт первой группы, защищавший винокуренный завод, для гитлеровского полка был не по зубам.

К середине дня наступление окончательно захлебнулось. Прикрывшись огнем артиллерийских батарей, растрепанные батальоны убрались в село Хинель, откуда начали обстрел винокуренного завода из пушек.

Мы рассчитывали на передышку после горячего боя, но в половине дня со стороны Марчихиной Буды подошли свежие части противника. Свой главный удар они нацелили на лесокомбинат, в обход винокуренного завода слева.

Когда дело дошло до рукопашных схваток, Фомич, находившийся у лесокомбината, прислал мне на винокуренный завод записку:

«М. И. Держитесь во что бы то ни стало, пока не стемнеет. В сумерках попытаемся отойти».

Я кратко ответил:

«За нами дело не станет: выдержим любой натиск. Так ли чувствуют себя остальные?»

Остальные — вторая и третья группы эсманцев — держались весь день геройски. Они отразили три атаки наседавших на них батальонов.

Лишь к вечеру, когда в сумраке потонули Неплюевские леса, бой у лесокомбината прекратился. На Хинельские леса опустился мрак и пронизывающий холод. Мы отступили в глубь леса без команды: подвел Тхориков. Испугавшись последнего натиска гитлеровцев, он оставил свой командный пункт. Убежав в лес и увлекая за собой менее стойкую часть бойцов, он таким образом допустил выход противника в тыл первой группы.

Анисименко всё же сумел собрать и выстроить весь отряд на лесной просеке. Отряд двинулся на восток. Тонкие, темные и грязные ложбины в лесу стерегли нашу колонну.

Мы уходили по глухим лесным тропам, удаляясь от горящих квартир.

Ворвавшиеся на лесокомбинат каратели сразу же подожгли его со всех сторон. Горели дома, сараи, производственные постройки, склады с паркетом, пиломатериалы. Жаркое, стреляющее пламя металось в вечернем небе, и отблески его плясали на кронах красных сосен — немых свидетелей дикой жестокости оккупантов.

День двадцать седьмого мая догорел вместе с лесокомбинатом. Несчастные его жители, женщины и дети, оставшиеся без крова и без хлеба, убегали в глубь леса.

На короткой остановке поступило распоряжение:

— Командиров в голову колонны!

Из хвоста растянувшегося отряда я пытаюсь ехать вперед верхом. Ни зги не видно. Упругие, колючие ветви нещадно хлещут по лицу, цепляются за одежду. Спешиваюсь. Иду, скользя и спотыкаясь, притиснутый обозами к стволам деревьев. Наконец, я «в голове» у Анисименко и Фомича.

Там уже собрались командиры групп, начальник артиллерии, Фисюн, командир разведки Талахадзе. Короткий совет: куда идти? На юге и на севере — враг, на западе — Чуйковские болота. Значит, можно идти только на восток.

Решаем кратчайшим путем выйти на южную опушку леса. Там поле. У села Поздняшовки пересечь Севско-Глуховский шлях и уйти в Хомутовский район, в Крупецкие леса; оттуда откроется дорога на леса Шалыгинские, Путивльские, Конотопские.

Итак, по кольцу через Кролевецкий и Шостенский районы можно будет вернуться в Неплюевские, а затем и в Хинельские леса. На полях теперь уже сухо. Мы сделаем бросок и ускользнем из-под занесенного над нами удара. Противник нас потеряет.

Отряд снова плывет по скользким дорогам всей массой обозной тяжести. В темных просветах просек виднеются далекие, чуть мерцающие звезды. Холодно, сыро, хочется спать.

Среди ночи вышли на юго-восточную опушку. Отсюда несколько километров до шляха. За ним подлесный поселок имени Крупской — знакомое еще с осени пристанище эсманцев. Нам грезятся умывание, теплый отдых, завтрак, обед, ужин — всё вместе за эти страдные сутки…

Вот и поле. Колонна застучала колесами по сухой дороге. Шагается легко, свободно. На широком небе зажглись крупные звезды.

Остановились. Надо хорошо разведать шлях. Взвод Прощакова с орудием Инчина выдвигаю вперед, в головное охранение. В поле требуются увеличенные дистанции между колоннами. Кажется, недопустимо медленно выдвигается взвод Прощакова.

Но вот и он остановился. Ждем донесения разведки. Тхориков осмелел. Ему кажется, что опасность уже миновала. Он истерично взвизгнул:

— К черту остановки! Уходит ночь, нельзя терять времени! Вторая группа, — за мной!

Выхватив кнут у ездового, он вскакивает на повозку хозяйственной части. Кони взвились, унося арбы, покрытые брезентами. Там сухари, сало.

За ними сорвались вторая, третья повозки. Стучат колеса, копыта коней, Фисюн едва успевает задержать остальные обозы. Увлекаемая Тхориковым, вторая группа рванулась и затерялась в поле.