Арсений Тишков - Дзержинский

Только теперь страшная догадка — «чахотка» — потрясла Марысю. Но она постаралась взять себя в руки.

— Чепуха, Феликс. Ты обязательно выздоровеешь. И не смей даже думать о смерти. — Марыся сказала это, как могла, спокойно и твердо.

Феликс взглянул на нее с благодарностью. Он понимал, что ничего другого она и сказать не могла. Но важно было не что сказано, а как сказано. Ему, человеку мужественному, претили сюсюканье и соболезнование, он если и нуждался в поддержке, то именно в той форме, в какой это сделала Войткевич.

Месяц упорного лечения, чистый горный воздух и молоко («побольше молока») сделали свое дело, каверны зарубцевались.

В 1903 году по всей Российской империи все выше и выше поднимался могучий вал рабочего движения. Во многих городах страны прошли первомайские стачки и демонстрации. Более 200 тысяч рабочих бастовало летом только в Закавказье и на Украине. Приближение революции ощущалось повсюду.

Остро чувствовал это и Дзержинский. В июне 1903 года он пишет, что социал-демократы «… должны организовать и приготовить наш пролетариат к революции. ППС за время своей десятилетней крикливой работы ничего в этом отношении не сделала и не могла сделать. Подготовляла она польское восстание, а приближается не польское восстание, а общероссийская революция»,

В эти жаркие июньские дни Дзержинский приехал в Мюнхен и поселился у Адольфа Барского на Гогенцоллернштрассе, 7-а.

С января 1903 года, когда Юзеф прочел в «Искре» извещение об образовании Организационного комитета по созыву II съезда Российской социал-демократической рабочей партии, для него не было дела более важного, чем подготовка социал-демократии Польши и Литвы к объединению с Российской социал-демократической рабочей партией. С этим он и теперь приехал к Барскому.

— Мы с тобой должны взять на себя инициативу созыва нашей конференции или съезда, чтобы решить вопрос об объединении, — чуть не с порога атаковал Юзеф Адольфа.

Он знал, что из всех членов Главного правления в Барском найдет наиболее последовательного своего единомышленника.

За несколько дней они детально обсудили все, что следовало решить съезду польской социал-демократии до того, как выйти на общероссийский съезд. То в согласии, то в спорах наметили они довольно длинный список вопросов, требующих своего разрешения. Тут были: отношение к общероссийской партии, отношение к Бунду и к отколовшемуся от ППС «III Пролетариату», об организации социал-демократии Польши и Литвы в стране и за границей, о ее программе, партийных изданиях и другие.

Три недели ушло на оживленную переписку с членами Главного правления, партийными организациями и Организационным комитетом.

Организационный комитет сообщил, что сам он не правомочен пригласить на съезд представителей социал-демократии Польши и Литвы, поскольку она не входит в состав Российской социал-демократической рабочей партии, но просит быть готовыми к посылке делегатов, так как съезд, вероятно, пригласит их.

Медлить дальше было нельзя. Дзержинский и Барский взяли на себя оповещение о созыве в Берлине IV съезда социал-демократии Польши и Литвы. Было решено направить персональные приглашения Розе Люксембург, Леону Тышке, Цезарине Войнаровской и Залевскому, бежавшему недавно из Сибири и прибывшему на общероссийский съезд с мандатом от Литвы.

Съезд польских социал-демократов состоялся накануне II съезда РСДРП.

Дзержинский едва сдерживал волнение, когда съезд приступил к обсуждению вопроса об отношении к РСДРП. Ведь сейчас от решения съезда зависело, воплотится ли в жизнь его многолетняя мечта. Мечта, выношенная и выстраданная в тюрьмах и ссылке, убеждение, утвердившееся в тесном общении с рабочими Варшавы.

Феликс видит, как встает Барский и читает проект резолюции. Проект, в составлении которого принимал горячее участие и он сам. «Желательно иметь совместную социал-демократическую организацию для всего Российского государства. Это главная задача данного момента и имеет основное значение, в отношении которого организационные формы составляют вопрос деталей».

Дзержинский привстал, приготовился считать голоса, но не пришлось: резолюция была принята единогласно. Так же единогласно съезд избрал Барского, Ганецкого и Дзержинского делегатами на II съезд РСДРП.

Но уже на следующий день его ждал неприятный сюрприз. В Брюссель на съезд РСДРП поехали только Барский и Ганецкий. Съезд пригласил от социал-демократии Польши и Литвы двух делегатов.

— Не огорчайтесь, Юзеф, — улыбаясь, говорила Роза. — Примите мои искренние поздравления с избранием вас в члены Главного правления партии и приступайте скорее к исполнению своих новых обязанностей.

Несколько дней Дзержинский провел в Берлине в беседах с Люксембург, Тышкой, Мархлевским. Они подробно ввели его в круг дел и забот Главного правления. Затем Главное правление поручило ему объехать ряд стран и городов в Западной Европе, где проживали польские и литовские социал-демократы, выяснить их положение, оживить работу секций. «Это время я скитался по всей Европе», — писал Дзержинский Альдоне в декабре 1903 года.

Были у Дзержинского дела и в Мюнхене, Барский все еще не вернулся. Жена его рассказывала, что съезд из-за преследований полиции вынужден был перебраться из Брюсселя в Лондон. Она ожидает приезда Адольфа со дня на день.

Наконец Барский появился. Увидев Дзержинского, Адольф смутился. Он был без малого на десять лет старше Феликса, привык относиться к нему как старший, с высоты своего жизненного и партийного опыта, а тут вдруг почувствовал себя как провинившийся школьник и не сразу набрался мужества сказать о том, что он и Ганецкий покинули съезд, так и не договорившись с русскими товарищами об объединении.

Услышав это признание, Дзержинский побледнел, лицо, до того сиявшее радостью встречи, посуровело.

— Как вы могли?! Вы нарушили полномочия нашего съезда, его прямое указание об «основном значении» объединения.

— Все произошло из-за девятого пункта программы РСДРП. Там говорится о самоопределении наций, а мы, как сам знаешь, считаем этот лозунг совершенно неприемлемым для польских социал-демократов.

— Ах, Адольф, я и сам против самоопределения, зачем оно победившему пролетариату? Но неужели вы не могли договориться об объединении, оставив за нашей партией право на свое мнение о самоопределении?

— Пробовали. Но ты, Юзеф, не знаешь Ленина. Он создает партию нового типа. Партию, основанную на единстве взглядов и строгой дисциплине. Никаких «своих мнений» по программным вопросам. Или мы признаем программу и устав полностью и тогда можем войти в РСДРП, или нет.

— Я бы все-таки объединился, а доказывать свою правоту можно было бы и потом, в рамках единой партии.