Василий Авченко - Фадеев

Еще одна легенда, кочующая из источника в источник, но не соответствующая действительности, — о том, что за Кронштадт Фадеев получил орден Красного Знамени [163] В 1939-м и 1951-м Фадеев был награжден двумя орденами Ленина. .

Известные стихи Багрицкого:

— в прямом смысле слова о Фадееве.

Как и строки Исаковского, хорошо знавшего Фадеева [164] Исаковский посвятил Фадееву «Песню о Родине», взяв эпиграфом строчки из песни «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…» об Англо-бурской войне, которую часто пели участники Гражданской войны в России, причем по обе стороны баррикад. У Фадеева эта песня не раз цитируется в «Последнем из удэге». :

Обратно в Петроград и Москву Конев ехал один. Он еще успеет вернуться на Дальний Восток и довоевать там.

А Фадеев около пяти месяцев провел в петроградском госпитале, где его отыскали друзья через полпреда ДВР в Москве Кушнарева. «Сейчас же были откомандированы полпредством в Ленинград я и Маруся Кушнарева, — вспоминала Татьяна Цивилева. — Саша был рад нам, шутил, смеялся, обещал скоро вернуться в Москву». Со слов Гидаша, Фадеев так вспоминал о госпитале: «Никогда в жизни столько не читал. Тут тебе и утопические социалисты, и Ленин, и Мильтон, и Блок… Чего-чего только не прочел».

Он мог бы, наверное, вернуться в Забайкалье, принять участие в походе на Приморье в 1922-м…

Но — сложилось так, как сложилось. Кусочек злого металла, угодивший в Фадеева на кронштадтском льду, оказался судьбой.

После лечения его уволят с военной службы. Он останется в Москве и поступит в горную академию — поначалу планируя вернуться в Приморье горным инженером.

Не выйдет.

В столице Фадеева навсегда захватят две главные страсти его жизни: партия и литература.

Он мог стать геологом — и открывал бы золотоносную провинцию на Чукотке, или якутские алмазы, или приморский вольфрам… Горная академия идет Фадееву больше, чем коммерческое училище. Геологом его представить можно, коммерсантом — никак.

Но карьера горняка не удалась, как и военная.

Летом 1921 года Фадеев выписывается из госпиталя и возвращается в Москву. В качестве вида на жительство получает у уполномоченного ДВР Кушнарева удостоверение в том, что Булыга-Фадеев действительно является гражданином Дальневосточной республики. Селится поначалу у Тамары Головниной и ее мужа в Глазовском переулке. «Комната по вечерам наполнялась друзьями-дальневосточниками, которые с путевками в рабфаки и вузы приезжали в Москву и временно останавливались у товарищей, пока не обзаводились своим жильем, — вспоминала Головнина. — Было так принято: не удивляться, если в открывшуюся дверь входил кто-нибудь из ребят с рюкзаком за плечами и заявлял: „Вот и я приехал, пока побуду у тебя“. Ему освобождалось место, и он, расстелив свою шинельку, ложился на пол».

«Несмотря на внешнюю неустроенность и весьма скудное питание… мы были счастливы тем, что могли пойти в Политехнический музей, слушать Маяковского, Луначарского, побывать на диспуте, где Коллонтай выступала на тему „О крылатом эросе“, попасть в Колонный зал, где выступала перед студенческой аудиторией Крупская, — пишет Головнина. — Мы были переполнены пафосом строительства нового мира, и это захватывало нас».

В сентябре по путевке ЦК Фадеев поступает в созданную в 1919 году декретом Ленина Московскую горную академию на геолого-разведочный факультет. Ежедневно, прихрамывая, ходит учиться на Калужскую площадь. Ильюхов вспоминал студенчество той поры: «Это были прежде всего участники гражданской войны и большевистского подполья».

Девиз академии — «Умом и молотком». Ректор — Иван Губкин, основатель советской нефтяной геологии, автор «Учения о нефти», который вскоре обоснует открытие «Второго Баку» в Башкирии. Среди профессоров был Владимир Обручев — геолог и фантаст, автор «Земли Санникова» и «Плутонии». Один из однокашников Фадеева (и тоже участник подавления Кронштадтского мятежа) — Иван Тевосян, впоследствии выдающийся металлург, зампред Совмина СССР, министр черной металлургии. Их пути пересекутся позже, когда Фадеев сядет за свой последний роман.

Фадеев становится секретарем парторганизации факультета. Ветерану и комиссару — всего двадцать, в по-мальчишески веселых письмах этого времени он использует выражение «Каррамба!», а вместо «до свидания» пишет по-японски «саёнара»…

Горная академия — эскиз несложившегося сценария фадеевской судьбы. Одна из жизненных развилок.

Ровесник Фадеева — Юрий Билибин (1901–1952). Биографии их до какого-то времени идут параллельными путями: в 1919 году Билибин вслед за своим отцом приходит в Красную армию, Фадеев в том же году попадает в партизаны — тоже в соответствии с взглядами уже покойных на тот момент отца и отчима. В 1921-м Билибин поступает в Петроградский горный институт, Фадеев — в Московскую горную академию.

В 1926 году Билибин, окончив учебу, получил путевку в трест «Алданзолото». Одновременно с ним на Алдан отправились несколько молодых специалистов, окончивших в том числе и Московскую горную. Теоретически среди них мог оказаться и Фадеев — и вся его судьба сложилась бы по-другому. П. Максимов вспоминал, как в 1927 году он спросил известного геолога Андрея Архангельского (тот был деканом геолого-разведочного факультета), не помнит ли он такого студента, Фадеева. «Как же, очень хорошо помню, — ответил профессор. — Способнейший был студент, светлая голова! Очень жаль, что он не окончил академии. Был бы отличнейший геолог».

Произошло так, как произошло: в академии Фадеев недоучился, пробовал перевестись в другой вуз, но снова бросил и пошел «по партийной линии». Билибин стал отцом золотой Колымы, великим практиком и теоретиком геологии россыпей, Фадеев — большим писателем и общественным деятелем.

Другой нереализованный вариант фадеевской судьбы мы видим в биографии маршала Конева. До 1921 года военные карьеры Булыги и Конева примерно совпадали. Но Фадеев после ранения был демобилизован — и потому его судьба оказалась более похожей на судьбу не Конева, а столь же молодого и талантливого командира Голикова-Гайдара, уволенного из армии после тяжелой контузии. Правда, похожей опять же до известного момента. На рубеже 1920-х и 1930-х Фадеев взмыл круто вверх в писательской (а затем — и не только писательской) иерархии. Гайдар, попавший на Великую Отечественную военкором, фактически самовольно ушел в партизаны и погиб в бою осенью 1941-го, тогда как военкор и большой чиновник Фадеев таких зигзагов позволить себе уже не мог, хотя в недостатке личной храбрости его не мог упрекнуть никто.