Кэрри Фишер - Дневник принцессы Леи. Автобиография Кэрри Фишер

Приехав в столь ранний час, я – простая девчонка с еще влажными растрепанными волосами, одетая в самую некрасивую футболку, которую только можно было выбрать, – неизменно засыпала в кресле у гримера, роняя голову себе на плечо, и просыпалась два часа спустя, волшебным образом преобразившись из «Кто это, черт возьми?» в величественную и могущественную Ее Высочество принцессу Лею Органу, первоначально принцессу Альдераана, а потом уже каждого места, какого только пожелает.

С моим внешним видом в «Звездных войнах» были бесконечные проблемы. Настоящие проблемы, а не те, которые ты выдумываешь, чтобы люди подумали, что ты скромничаешь, потому что в душе считаешь себя очаровательной. То, что я видела в зеркале, по-видимому, отличается от того, что видели многие мальчики-подростки. Если бы мне было известно о каждом акте мастурбации, который я провоцирую… ну это было бы ужасно странно, с какой стороны ни взгляни, и я рада, что мне не было об этом известно. Но когда мужчины, которым за пятьдесят и моложе – любви все возрасты покорны, но не в любом возрасте это законно, – когда они подходят ко мне и говорят, что я их первая любовь, то у меня возникают, скажем, смешанные чувства. Почему они так легко влюблялись в меня тогда и почему им так трудно влюбляться в меня сейчас?

Я тогда понятия не имела, сколько времени проведу с Пэт. Она была первой, кого я видела утром, и последней, кого я видела вечером. Но именно наша утренняя встреча была самым интимным моментом. Укладка волос занимала два часа, и мы провели невероятное количество времени за пустыми разговорами. Неловкое молчание – это кошмар. Это самая худшая часть общения. Конечно, можно включить музыку и сидеть или стоять, улыбаясь в пустоту и притворяясь, что тебе и так хорошо, но…

Мне показали эскизы прически, которые Пэт должна использовать в качестве руководства. Я в ужасе посмотрела на нее, примерно с тем же выражением, с каким смотрела на эскизы металлического бикини. Того самого, которым я задушила Джаббу (лично у меня это любимый момент за всю фильмографию), и вам советую испытать подобное: представьте что-то, что в вашем воображении похоже на гигантского космического слизняка, прикончите его и отпразднуйте победу. Эта техника чудесно работает, когда мне становится плохо от своих собственных фотографий в этих огромных наушниках из волос.

Итак, Пэт показала мне разные экзотические прически – от русских княгинь до шведских горничных. Я смотрела на картинки и начала беспокоиться. Тогда еще не было Леди Гаги, на которую можно было бы равняться.

– И я их все буду носить?

Пэт сочувственно улыбнулась.

– Не все. Только одну. И я уверена, они не захотят, чтобы ты носила прическу, которая тебе не нравится.

Сомневаюсь. Звучит как какие-нибудь знаменитые последние слова.

– Ты слишком сильно беспокоишься, – засмеялась Пэт и погладила меня по волосам.

Мы просматривали картинку за картинкой, и на каждой была прическа, которая лучше всего смотрелась бы с башмаками, фартуком и белыми манжетами. Прическа, которую могла бы сделать дочь ацтекского вождя в день свадьбы. Кольца из косичек, завитые локоны и башни из париков. Я печально смотрела в зеркало, наблюдая, как эти прически меняют мое лицо примерно так же, как кривые зеркала.

– Это не прическа, а какая-то катастрофа.

Пэт вежливо смеялась, принимая мои слова за шутку, и неустанно расчесывала, закалывала, брызгала лаком и взбивала волосы. И с каждой новой прической я вставала перед зеркалом, смотрела на свое лицо и отчаянно старалась примириться со своим внешним видом. Выглядела ли я очаровательно со своими пухлыми щечками? Конечно. Сейчас, с расстояния всех прожитых лет, я прекрасно это вижу, но все мы лучше смотримся на расстоянии.

В конце концов мы пришли к варианту с огромными наушниками из волос.

– Ну что думаешь, дорогая? Скажи честно. Тебе придется носить эту прическу какое-то время.

Она и понятия не имела какое.

– Нормально, – выдавила я. – Я хочу сказать, она нравится мне больше остальных! В смысле, без обид, но…

– Да ну, брось, дорогая. Без обид. Я просто пытаюсь сделать, как они хотят, хотя и не уверена, насколько сильно они этого хотят.

– А можно сделать как-нибудь… проще, что ли? То есть зачем из волос делать такое… ну, понимаешь…

– Это филм про космос, моя дорогая, мы не можем позволить тебе скакать по съемочной площадке с каким-нибудь – как это называется? – хвостиком (и тут она дернула меня за мой хвостик!) и с челочкой, правда?

Я промолчала. Мне показалось, что оставить обычный хвостик после всех этих косичек и шиньонов не то что хорошо, но хотя бы приемлемо.

– Правда! Так что давай соберем все свои силы и устроим настоящее маленькое шоу, ладно?

– Ладно, – бросила я. – Пойдем туда и выбьем из них… – Пэт посмотрела на меня и широко улыбнулась. – Чтоб меня два раза, и еще яблочного пюре, будьте добры.

И мы отправились на площадку: Пэт выглядела невозмутимо и решительно со своими серебристыми волосами и ясными голубыми глазами, а мне не хватало только платья альпийской крестьянки, башмаков и козы, чтобы сыграть в «Звуках музыки». Мы подошли к группе бродячих менестрелей… шучу, конечно. Лучше бы это были бродячие менестрели или бродячие кто угодно, лишь бы не эти трое: первый ассистент режиссера Дэвид Томблин, продюсер Гэри Куртц, который, похоже, улыбался где-то внутри своей модной бороды, и Джордж.

– Хорошо, – все, что сказал Джордж.

Дэйв Томблин озвучил мнение всей группы, когда повторил то же самое, что говорил про каждую из шести прошлых катастроф у меня на голове:

– Думаю, эта довольно…

– Выигрышная! – закончил за него Гэри.

– Что ты сама думаешь? – спросил меня Джордж.

А теперь напомню, что я не похудела на пять килограммов и была уверена, что в любую минуту они это заметят и уволят меня еще до начала съемок.

Поэтому я ответила:

– Мне нравится!

Кроме того, я была просто в восторге от косметического новшества, за которое мне стыдно даже сегодня, – блеска для губ. На мне было так много блеска для губ, что, если попробовать меня поцеловать, можно было соскользнуть и упасть, разбив себе челюсть. Я так и не поняла, что он там увеличивает. Должно быть, количество слюны, которое остается на губах, когда их облизываешь? Даже если бы я хоть насколько-нибудь соблазнительно облизывала губы, это все равно не компенсировало бы тот блестящий жирный шлепок у меня на губах. Ни один язык не может оставить столько слюны, а если и есть такой, то это язык буйвола или моего пса Гэри, у которого язык размером с пару городских кварталов, который позволяет ему иногда лизать себе глаза. Но даже если бы Гэри оставил на моих губах, или губах другой несчастной девушки, всю слюну со своего длиннющего языка, я бы все равно не выглядела так нелепо. У меня были бы просто влажные губы.