Наталья Громова - Ольга Берггольц: Смерти не было и нет. Опыт прочтения судьбы

Спустя годы возникнет устойчивый миф, что Ольга Берггольц пострадала из-за того, что была женой Корнилова, хотя это абсолютно неверно.

Когда Корнилова арестовали, Ольга написала в дневнике от 16 апреля 1937 года: "Ну, то, что арестован Борис Корнилов, – не суть важно; тут у меня, как говорится, "чистая". Невзирая на вопли о "сведении личных счетов", с 32 года как могла способствовала Союзу его выгнать. Арестован правильно, за жизнь".

Жестокость этих слов поражает. Но очень скоро она раскается.

20 февраля 1938 года его расстреляли.

Для Ольги весь 1936 год – темные дни.

После смерти Ирины ее жизнь с Николаем Молчановым дала трещину.

В минуты кризиса Ольга задумывается о возможном выходе из депрессии: "Есть и еще выход – пить. Говорю без всякой позы: очень, очень вино помогает. Все становится каким-то легким, преходящим, невесомым. Я испытала это раза три за эти месяцы, но этого-то и испугалась… И слезы тогда какие-то легкие, и главное, не жаль ничего, ничего…

Но знаю – Застава это во мне говорит, Застава сопливая, страдающая, покорная. Мамина кровь говорит, папино бессилие".

Она нащупывает в себе те стороны натуры, которые в будущем приведут ее к тяжкой болезни. Уже чувствует, знает их. Дед с материнской стороны держал трактир, где заливали безысходность и тоску ее соседи и родственники. Это было знакомо, это было просто – достаточно руку протянуть. Но она еще хватает себя за руку.

Николай увлекся женщиной и даже хотел к ней уйти. Но после череды драматических объяснений возвращается к Ольге.

"29 августа 1936… Самое хорошее, что у меня есть, – любовь Коли. Я просто купаюсь в ней, погружаюсь в нее, она окачивает меня, ну точь-в-точь ощущение радости, как от моря и солнца. Ждал, тревожился, бегал на вокзал каждый день. И сейчас – не можем насмотреться друг на друга, поглупели просто. О, еще будет счастье, еще будет. Тревожат меня его дела – Академию ликвидировали, у него неизвестно что будет. Наверное, лишится, только не говорит. И что для него неспокойного придумать – просто не знаю".

Им предстоит еще выстоять самые черные дни, но судьба не даст разлучиться.

В сентябре 1936 года Ольгу назначают ответственным секретарем "Литературного Ленинграда", где она работает вплоть до ликвидации газеты в марте 1937 года.

"В жизни – крутая перемена, – пишет она, – назначили завредакцией "Литературного Ленинграда" [42] По всем документам ее должность называлась ответственный секретарь, а не завредакцией. . Это во всех отношениях паршиво. Отрыв от собственной работы, погружение в это подлое стойло – газету… Но, конечно, раз посадили, нужно будет приложить все усилия, чтоб справиться. Буду стараться вести четкую, принципиальную линию – боюсь, что с Гореловым [43] Горелов Анатолий Ефимович (1904–1991), литературовед и критик, был в то время ответственным секретарем Ленинградского отделения Союза писателей. мало удастся сделать…"

18 июня 1936 года умер Горький. На похоронах Ольга в последний раз видела Авербаха – растерянного и испуганного.

Вернувшись, она, чувствуя себя ответственной за горьковскую линию в детской литературе, устроила разнос нескольким любимым авторам Маршака. Ее, как и многих других, не удовлетворяло как качество текстов, так и малое количество книг, в которых подрастающее поколение воспитывалось бы на героических примерах новой жизни.

Писатель Сергей Безбородов ответил Ольге статьей "Пассажир вскочил на ходу", опубликованной в газете "Смена" 9 декабря 1936 года: "О детской литературе у нас часто говорят и пишут так… – как, например, рассуждают на кухне коммунальной квартиры о гомеопатии, – приблизительно, понаслышке, но зато с большим темпераментом и апломбом".

"11 декабря 1936. Маршаковская группа трубит и воет, – возмущается Ольга. – Глупая статья С. Безбородова в "Смене" очень на руку. Статья в "Известиях" совпадает с моими не только по установкам, но почти текстуально – большая поддержка!.."

Она еще не отдает себе отчета в том, что каждое негативное слово в газете может стоить человеку жизни. Ее захлестывает борьба за принципы.

Критик Евгения Щеглова вспоминала: "В пылу газетного спора он (Безбородов. – Н. Г .) как-то набросился на Ольгу Берггольц, в то время чрезвычайно молодую и невероятно яростную, до ортодоксальности, комсомолку. Ей тогда крайне не понравились некоторые лендетиздатовские книги вроде "Подводных мастеров" К. Золотовского или "Повести о фонаре" Л. Будогоской. О чем она не преминула со всем своим пылом заявить в "Литературном Ленинграде". Сегодняшним-то глазом видишь, что кое в чем она была права. "Подводные мастера" и в самом деле написаны не столько К. Золотовским, водолазом с четырехклассным образованием, писать совершенно не умевшим, сколько Тамарой Григорьевной Габбе, редактором книги. Отсюда и определенное сходство, без труда обнаруженное писательским глазом О. Берггольц в целом ряде лендетиздатовских книг. Эти полусамодеятельные авторы – "бывалые люди", которых Маршак активно завлекал к себе в редакцию, – в лучшем случае умели внятно что-то рассказать из своей "бывалой жизни", но уж написать – увольте. Какой уж тут авторский стиль и писательская индивидуальность… Безбородова и возмутило в первую очередь то, что О. Берггольц ничтоже сумняшеся смешала в одну кучу книги принципиально разные (а он-то знал, кто из этих авторов чего стоит), да еще и сказала, что детиздатовским книгам недостает совершенно необходимой в детской книге "героики". Конечно, о том, что фактическим автором многих из этих книг был редакторский карандаш, ему пришлось умолчать…" [44] Щеглова Е . «Они молчат – свидетели беды…» // Вопросы литературы. 2008. № 2. С. 76. На статью Берггольц «За героику в детской книге» (Литературный Ленинград. 1936. 11 ноября. № 52. С. 3.) Михаил Ильин ответил статьей «Критика с высоты птичьего полета» (Смена. 1936. 12 декабря).

"Сергей Константинович Безбородов, на редкость плодовитый журналист, корреспондент "Известий" и "Комсомольской правды", писатель и полярник, чья книга "На краю света", выпущенная в мае 37-го, почти целиком пошла под нож, был расстрелян 24 ноября 1937 года, скорее всего, в подвале ленинградского Большого дома" [45] Щеглова Е. «Они молчат – свидетели беды…» С. 68. Большой дом – Ленинградское управление НКВД, Литейный проспект, 4 (на углу проспекта и Шпалерной улицы). .

Придуманный Маршаком и Горьким проект "Детская литература" принес огромные плоды и в то же время оттолкнул от Маршака талантливых поэтов и писателей, с которыми он начинал работу над журналами "Ёж" и "Чиж". В Детиздат пришли "бывалые люди", непрофессиональные авторы, которых Маршак активно привлекал к созданию книг для детей. Маршак породил "големоподобных чудовищ", как писал Евгений Шварц. "Они ожили по вере его, но пошли крушить, кусать и злобствовать по ущербному существу своему. И первый, на кого они набросились, был их создатель" [46] Шварц Е. Живу беспокойно… Из дневников. Л., 1990. С. 91. .