Сергей Кремлёв - Ленин. Дорисованный портрет

Лично я — с учётом быта в семье матери Ленина, а также быта и атмосферы в семье Ульяновых — не склонен считать версию о еврействе А. Д. Бланка верной. Очень уж упомянутые выше быт и атмосфера в этих семьях были далеки от «житомирско»-«одесских» как в талмудическом варианте, так и в неоправославном, характерном для евреев-выкрестов. Кроме прочего, строго гигиенического направления в быту даже выкресты не очень-то придерживались. Да и женились выкресты обычно на девицах из семей выкрестов, а девицы из этих семей выходили замуж чаще всего тоже за выкрестов, чего в семье Александра Бланка вроде бы не замечалось.

Так или иначе, прав Александр Дмитриевич Ульянов, написавший в 1937 году в письме в журнал «Красная новь» по поводу рукописи романа Мариэтты Шагинян «Билет по истории»:

«Конечно, мы живём не в III империи (имеется в виду нацистская Германия . — С. К. ), и расовые вопросы не имеют для нас значения; нам не важно, был ли отец Ильича чистокровным калмыком или калмыком такой-то пробы…

В какую семью на Руси не попала монгольская кровь — если не в период татарского ига, то в последующие века, когда русские жили бок о бок с монгольскими племенами. Особенно в таком полутатарском городе, каким является Астрахань. Нет надобности особенно разбираться в семейных летописях, чтобы объяснить раскосые глаза или выдающиеся больше обычного скулы.

Если бы характеристика предков касалась существа дела, например, особого склада ума, каких-либо талантов или особых способностей или пристрастий, тогда это было бы важно. Но вопросы о чистокровности и кровности сами по себе не стоят ломаного гроша» [179] Ульянов Д. И. Очерки разных лет: Воспоминания, переписка, статьи. 2-е изд., М.: Политиздат, 1984. С. 144. .

По стилю это сказано суховато — младший брат был менее эмоционален, чем старший. Но по мысли и по логике мысли это сказано по-ульяновски, по-ленински, то есть — «в точку»!

ПОВТОРЮ ещё раз — достоверные сведения о детстве и отрочестве Ленина мы можем получить лишь из воспоминаний его сестёр и брата. Какие-то воспоминания однокашников — если они и имеются — не очень идут в счёт, поскольку основная жизнь Володи проходила в семье. Здесь было и проще придерживаться режима, а к нему были приучены все Ульяновы, да и хорошие товарищи по играм были рядом, в том же доме.

Впрочем, те, кто вспоминал о Ленине как о сотоварище по учёбе в гимназии, в один голос заявляют, что дружить он в гимназии ни с кем сердечно не дружил, но сотоварищем был хорошим и надёжным, с авторитетом среди гимназистов безупречным.

Говоря о ранних годах Ленина, не могу не познакомить читателя с воспоминаниями Александра Ерамасова — сызранского «финансиста» большевика Ленина. Как вспоминала Мария Ильинична Ульянова, Ерамасов был знаком по Сызрани с зятем Ленина — Марком Елизаровым, и в конце восьмидесятых годов XIX века, когда Елизаровы, а с ними и Мария Ильинична, жили в Самаре, Елизаров как-то затащил Ерамасова к ним.

Вот как описывал последний своё первое впечатление от Ульяновых:

«Я испытывал какое-то особенное чувство при первом посещении ульяновской семьи, перенесшей такое тяжёлое горе (казнь Александра . — С. К. ). Жили тогда Елизаровы… недалеко от того района, где селилась обычно революционная интеллигенция. Помню, пришли мы вечером и попали прямо к чаю. Вся семья собралась уже в столовой. Здесь я познакомился с Марией Александровной, Анной Ильиничной и Владимиром Ильичом…

Разговор шёл на обычные в то время темы: о народничестве, о судьбах капитализма… Владимир Ильич выделялся не только знанием литературы, но и какой-то особой способностью находить слабые места у народников… После чая мы перешли в комнату Владимира Ильича, где продолжали разговор…

Из всей обстановки комнаты мне до сих пор помнится комплект „Русских ведомостей“, которые висели на стене над столиком. Владимир Ильич хранил все прочитанные газеты и отмечал номера, чем-либо заинтересовавшие его» [180] Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. В 5 т. Т. 1. М.: Политиздат, 1985. С. 146–147. .

За этими строками — внешне непритязательными, не так уж и наполненными конкретными деталями, — видна полная дружбы и гармонии семья, где и помыслить не могут о том, что за чаем надо обсуждать новые модные фасоны или последние новости «из мира звёзд».

Вот какой — человечески гармоничной — была семья Ульяновых, рано лишившаяся вначале отца, а затем и первой гордости семьи — старшего сына и брата.

Александра царизм убил прямо — петлёй.

Илью Николаевича удавка затхлой жизни в России царя Александра III и идеолога контрреформ Победоносцева задавила постепенно.

Министром народного просвещения с 1882 года стал Делянов — автор печально знаменитого циркуляра о «кухаркиных детях», закрывшего путь к образованию множеству талантливых ребят из простого народа. Ульянов-старший был как педагог и личность полным антиподом своему столичному шефу, и это всё более осложняло положение Ильи Николаевича. Сказанное — не предположение: осенью 1885 года верхушка симбирского земства открыто выразила сомнение в возможности ведения школьного дела в предписанном министерством духе при таком директоре народных училищ Симбирской губернии, как Ульянов.

То есть работать так, как считал Илья Николаевич нужным, было уже нельзя. И до этого хлеб его был непрост — в царской России деятельные народные просветители никогда в чести не были, а уж теперь, при Делянове…

Илья Николаевич выступал против намерений заменить земские школы церковноприходскими, и всё это изматывало, он быстро стал сдавать… Развязка наступила тоже быстро: 10 января 1886 года Ульянов-старший занемог и слёг… 12 января ему стало лучше, и он дома работал со своим помощником и другом инспектором Стржалковским над годовым отчётом, но обедать не стал, опять прилёг. В пятом часу вошедшая к нему Мария Александровна позвала в тревоге Анну и Владимира. Отец был в агонии и на глазах жены и детей скончался — кровоизлияние в мозг.

Поток прощающихся шёл через дом Ульяновых три дня, гроб с телом Ильи Николаевича на кладбище Покровского монастыря провожала огромная толпа.

Семья осиротела, пока — на отца.

А через полтора года — ещё и на Сашу.

Теперь в своём пути — ином по форме, чем у отца и старшего брата, но том же по содержанию, ибо это был путь жизни для народа, Владимир мог опереться душой лишь на мать и на себя.

А впрочем, нет — его надёжной опорой оставалась вся семья… Остальные Ульяновы — сёстры, брат, разделённые с Владимиром расстояниями, душевно были с ним всегда рядом, и переписка Ленина с родными доказывает это однозначно.

А мать, «дорогая мамочка», стала его опорой уже самим фактом своего бытия. Отношения матери и сына были образцовыми, потому что они на всю оставшуюся им на двоих жизнь сохранили душевную близость.