Сергей Кремлёв - Ленин. Дорисованный портрет

Помянутый Лениным Винниченко — это украинский буржуазный писатель-националист, будущий коллега Симона Петлюры, председатель Украинской Директории 1918–1919 годов и затем белоэмигрант В. К. Винниченко (1880–1951). А написал Владимир Ильич о его романе «Заветы отцов».

И как метко написал!

Не очень-то это похоже на «хрестоматийного» Ленина, а? Здесь ведь перед нами не «забронзовевшая» фигура, а живой, думающий, чувствующий человек, живая душа…

И ведь для того, чтобы отыскать такого Ленина, не надо забираться в спецхраны — достаточно открыть ленинский том писем за ноябрь 1910-го — июль 1914 года.

Говорят, чтобы лучше всего спрятать что-то, надо положить его на самое видное место. Тома Собрания сочинений Ленина стояли на самом видном месте в любой советской библиотеке, ленинские работы — по «табельному» списку — изучали все советские студенты. И многие при этом зевали — особенно девицы…

Глупо, конечно, — Ленин непреходяще интересен в огромном числе своих трудов, но его действительно подавали советской молодёжи в «замаринованном», так сказать, виде. А он, живой, стоял тут же, рядом — рукой подать, а точнее — руку протянуть!

Не пора ли, друзья, это наконец сделать?

Ведь я так часто прямо цитирую Ильича в том числе потому, что надеюсь: в результате у читателя возникнет интерес к собственному открытию Ленина, к собственному с ним тесному знакомству…

Перечитав, работая над этой книгой, вышеприведённые строки письма Ленина к Инессе Арманд, я подумал — а что, если бы Ленин встал не только во главе России, но и во главе всего мира? Ведь в мире, пошедшем по пути Ленина, не было бы ни триллеров, ни киллеров, ни того вселенского опошления понятия «любовь мужчины и женщины», которое ныне сведено к механическому «сексу», да и то для многих — лишь по Интернету…

Вернёмся, однако, к ленинскому письму Арманд, где далее идёт вот что:

«Мне пришлось однажды провести ночь с больным (белой горячкой) товарищем — и однажды „уговаривать“ товарища, покушавшегося на самоубийство (после покушения) и впоследствии, через несколько лет, кончившего-таки самоубийством. Оба воспоминания а la ( франц . «в духе» . — С. К. ) Винниченко. Но в обоих случаях это были маленькие кусочки жизни обоих товарищей. А этот претенциозный махровый дурак Винниченко, любующийся собой, сделал отсюда коллекцию сплошь ужасов — своего рода „на 2 пенса ужасов“. Бррр… Муть, ерунда, досадно, что тратил время на чтение…

Твой В. И.» [193] Ленин В. И. ПСС. Т. 48. С. 294–295. .

Отношение к «ужасам» и прочей дряни здесь заявлено вполне определённо.

К слову, то, что Ленин часто обращался к Арманд «Дорогой друг!», «Dear friend!», само по себе ничего не значит. Письмо, например, Сталину («Для Васильева») от 6 декабря 1912 года из Кракова в Петербург начинается так же: «Дорогой друг, насчёт 9 января крайне важно обдумать и подготовить дело заранее…», и т. д. [194] Ленин В. И. ПСС. Т. 48. С. 117. Но и вообще обращение «Дорогой друг!», если письмо было действительно к близкому товарищу, являлось для Ленина достаточно обычным.

Тем не менее с Инессой Арманд отношения у Ленина были всё же особыми, для Ленина уникальными. Судя по всему, Арманд без всяких околичностей любила Ленина, а он в какой-то мере тоже испытывал к ней чувства, очень далёкие от равнодушия. Арманд была редкой умницей среди красавиц и ещё более редкой красавицей среди умниц, увлечь могла и увлекала.

Однако, как уже говорилось в начале книги, Владимир Ульянов был человеком не только строгой мысли, но и строгих — прежде всего по отношению к себе — чувств. Порвать с Крупской он не мог ни в каком отношении: их связывало многое и многое, что редко выпадает большинству в жизни, а не в романе. Опускаться же до тривиального «любовного треугольника» он, конечно же, тоже не мог.

Оставалось одно: тактично отдалить Арманд от себя в точном и прямом смысле этого слова — отдалить географически, что Ленин и сделал в тот момент, когда чувства могли прорваться и у него.

То, что Крупская не ревновала к Арманд, прекрасно видно из всех тех аутентичных текстов, которые когда-либо вышли из под пера Надежды Константиновны, — как из писем, так и из её воспоминаний. Везде она пишет об Арманд в тёплых и дружеских тонах. После смерти Инессы Крупская опубликовала о ней небольшую статью-некролог.

Но фактом является и то, что тон ленинских писем к Арманд нередко был более чем доверительным и в некоторых случаях — вполне интимным, но, опять-таки, интимным во вполне определённом и ныне практически утраченном смысле этого слова… Нормативное, по словарю, русское значение французского слова «intime» (от лат. intimus — самый глубокий, внутренний) — «глубоко личный, сокровенный, задушевный»… Вот такими и сложились отношения Ленина и Арманд — со стороны Ленина! — душевно сокровенными и глубокими, задушевными…

Арманд была блестящей помощницей Ленина в деле связи со средой европейских социалистов — она ведь и сама не только по многоязычию, но и по натуре была европейкой, хотя и очень духовно обрусевшей.

И ещё одно — среди многих заграничных партийных коллег Ленина, далеко не всегда понимавших его и как человека, и как политика, Арманд была редким исключением: она не только верила Ленину и в Ленина, она его точно понимала — и как политика, и как человека! В полной мере это же можно сказать лишь ещё об одной женщине — о самой Крупской!

Кроме, конечно, ещё и матери Ленина, Марии Александровны.

ИНТЕРЕСНЫ два ленинских письма Инессе Арманд от 17-го и 24 января 1915 года… Арманд собиралась написать брошюру для работниц о проблемах любви и брака, и хотя план не осуществился, благодаря этому замыслу Арманд, которым она поделилась с Лениным, мы имеем прямое мнение Ленина по одной из вечно животрепещущих тем.

В первом письме Ленин размышляет:

«§ 3 — „требование (женское) свободы любви“ советую вовсе выкинуть. Это выходит… не пролетарское, а буржуазное требование. В самом деле, чту Вы под ним понимаете? Что можно понимать под этим?

1. Свободу от материальных (финансовых) расчётов в деле любви?

2. То же от материальных забот?

3. от предрассудков религиозных?

4. от запрета папаши etc. (и так далее. — С. К. )?

5. от предрассудков „общества“?

6. от узкой обстановки (крестьянской или мещанской или интеллигентски-буржуазной) среды?

7. от уз закона, суда и полиции?

8. от серьёзного в любви?

9. от деторождения?

10. свободу адюльтера (супружеской измены . — С. К. ) и т. д.

Я перечислил много (не все, конечно) оттенков. Вы понимаете, конечно, не № 8–10, а или № 1–7 или вроде № 1–7.

Но для № 1–7 надо выбрать иное обозначение, ибо свобода любви не выражает точно этой мысли.