Юрий Лужков - Москва и жизнь

Мы в Москве проводили приватизацию, но принцип реализовали другой — продавай то, что не нужно городу, за деньги по реальной цене. Продавали магазины, овощные базы, мелкие предприятия, шившие валенки, выпускавшие нитки, разные ремонтные мастерские. В самые трудные годы приватизация позволяла мне решать проблемы социальные, она давала не меньше 15 процентов бюджета, годового потенциала города, и не вызвала никаких негативных социальных процессов — тех, что мы видели по стране.

Отношения мои с Борисом Николаевичем после провала ГКЧП сложились теплые. Это помогло противостоять его окружению, когда началась грабительская «обвальная» приватизация и «шоковая терапия». Государственные предприятия в спешке сбывали за бесценок и убеждали народ, что каждый проданный завод — это гвоздь в крышку гроба коммунизма.

А я считал, забивали гвозди в гроб России. Коммунизм в нашей стране — не только «светлое будущее», но и бесплатное образование, медицинская помощь, детские сады и ясли, квартиры. После бездарно проведенных рыночных реформ народ лишили вкладов, пенсий, работы и зарплат. У меня началось открытое противостояние с руководителем Комитета по управлению государственным имуществом Анатолием Чубайсом. Чтобы прекратить распрю между нами, президент пригласил нас обоих, выслушав каждого, и заключил: «И вы, Чубайс, не лезьте в Москву. Вам что, России мало? У меня есть кому Москвой заниматься».

Своим указом он ввел в Москве «особый порядок приватизации». Таким образом, пятая часть акций, проданных компаниям, резервировалась за мэрией Москвы, а свыше половины денег за приватизацию любого московского предприятия поступало в полное распоряжение города.

Мы получили право выбирать варианты приватизации, подыскивать инвесторов, ставить свои условия, не позволяли разрывать технологические связи, что предотвратило развал Комплекса строительства. В результате получили в одном городе средств больше, чем реформаторы со всей России.

Благодаря указу мы сохранили в строительстве миллион рабочих рук и начали, как в Советском Союзе, сооружать каждый год миллионы квадратных метров жилой площади. Взялись тогда и за невиданные прежде «Большие проекты», о чем рассказ — впереди.

На глазах у всех произошла у меня стычка с Чубайсом во Дворце съездов в Кремле, где прошло важное совещание по приватизации. В зале на шесть тысяч мест на сцене заседал президиум, вел совещание Егор Строев, бывший секретарь ЦК КПСС и член Политбюро, все выглядело, как в недавнем прошлом на съездах партии.

Я выступил с сообщением о приватизации в Москве, серьезно его аргументировал. И заявил, что принципы московской приватизации радикально отличаются от того, что реализовал в стране господин Чубайс. Они заключаются главным образом в том, что мы собственность города продаем по рыночной цене, обязательно по конкурсу, и она, получив надлежащего и заинтересованного хозяина, продолжала работать. А Чубайс проводил приватизацию, обращая внимание только на темпы, продавая объекты за смешные деньги и получая не хозяев, а перекупщиков, которые их покупали не для работы, а для перепродажи. Все это приводило к остановке предприятий, безработице, криминалу и в итоге к развалу промышленного потенциала страны.

А с сельской приватизацией, приватизацией земли, Чубайс сделал не менее, а более разрушительный шаг, передав сельхозземли бывшим колхозникам, развалив машинно-тракторные станции (МТС). В итоге крестьянин, получив эти гектары, оказался не в состоянии их обработать вручную. Таким образом в России 2/ 3 пахотных земель сразу оказались вне использования.

Все слушали очень внимательно. В конце доклада заключил: «По результатам сделанного анализа нужно эту приватизацию заканчивать. Произошло ужасное в стране. Мы должны сами себе сказать: «Станцию «Чубайс» проехали!» В ответ — гром аплодисментов.

После меня выступает Чубайс со своими доводами и в конце доклада обращается к залу: «Вот тут мэр Москвы заявил, что страна станцию «Чубайс» проехала. Это пустопорожние мечты. Наш поезд без остановки движется вперед, в будущее». Ему в ответ, как мне, — гром аплодисментов. Потому что за спиной председателя Госкомимущества стояли президент и премьер, команда реформаторов и нанятые на нашу голову западные эксперты, посулившие России светлое будущее капитализма.

Спустя десять лет после ускоренной распродажи промышленности Чубайс признался американскому журналу, что обвальной приватизацией решал задачу не экономическую, а политическую: «Что такое приватизация для нормального западного профессора, для какого-нибудь Джеффри Сакса, который докатился до того, что надо отменить приватизацию в России и начать все сначала. Для него, в соответствии с западными учебниками, это классический экономический процесс, в ходе которого оптимизируются затраты на то, чтобы в максимальной степени эффективно разместить активы, переданные государством в частные руки. А мы знали, что каждый проданный завод — это гвоздь в крышку гроба коммунизма».

Помянутый Чубайсом Джеффри Сакс не только западный профессор, он три года руководил группой иностранных экономических советников, живших в Москве, и видел все своими глазами.

— Главное, что подвело нас, — признался Джеффри Сакс, — это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями. И мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме. Они сочли, что дело государства — служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег, и поскорее. Это не «шоковая терапия». Это злостная, предумышленная и хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».

После Чубайса, пошедшего на повышение в правительство, всего два месяца продержался в кресле председателя Госкомимущества Владимир Полеванов, отнявший у американцев пропуска в здание. Под их влиянием крупнейшие предприятия военно-промышленного комплекса — ВПК — скупали иностранцы за бесценок. Секретные заводы и конструкторские бюро вышли из-под контроля государства. Один из иностранцев купил треть акций Московского электродного завода и НИИ «Графит», создававших графитовое покрытие самолетов-невидимок, и заблокировал заказ военно-космических сил.

Джеффри Сакс считает: приватизацию нужно отменить и начать все сначала. Он не единственный на Западе, кто думает так. На меня произвела глубокое впечатление книга канадской писательницы Наоми Клейн «Шоковая терапия: расцвет капитализма катастроф». Я хотел ее пригласить в Москву. Исследуя деяния экономистов чикагской школы, последователей Милтона Фридмана, а к ним относятся Егор Гайдар и Анатолий Чубайс, она доказывает: «шоковая терапия» приводит к появлению антинародных экономик и видит сходство между состоянием шока при пытках ЦРУ и «шоковой терапией», испытанной в развивающихся экономиках, таких как Россия.