Сергей Поварцов - Причина смерти — расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля

Прошу возвратить жене Бабеля гражданке Пирожковой А. Н. конфискованное имущество и об исполнении сообщить.

Пирожковой объявлено о реабилитации Бабеля и о том, что он, отбывая наказание в местах заключения, умер 17 марта 1941 года.

Пирожкова проживает в гор. Москве, Большой Николо-Воробинский пер., дом № 4, кв. 3.

Член Военной Коллегии

полковник юстиции А. Сенин ».

Внизу документа пометка от руки: «Указание о возмещении стоимости за конф. им-во дано 17/11—55 г. № 16/2—12583» [215] Указание о возвращении конфискованного имущества родственникам расстрелянного человека было заведомо невыполнимым. Сотрудники НКВД вели себя как настоящие грабители: известны случаи, когда они занимали квартиры арестованных, пользовались их вещами. Один из подручных Берии С. Гоглидзе показал на следствии: «В 1937–1938 гг. было заведено правило, что ценные вещи арестованных конфисковывались и передавались в магазины НКВД — спецторг, где они затем продавались сотрудникам НКВД» (Военно-исторический журнал. 1990. № 1. С. 68). .

Ни Серов, ни Чепцов не ответили вдове писателя, однако председатель ВК отреагировал в адрес официальных ведомств как подобает сановнику высокого ранга. Вот его указание от 22 января 1955 года.

«Начальнику Главного управления милиции МВД Союза ССР генерал-лейтенанту Стаханову Н. П.

Начальнику I спецотдела МВД СССР полковнику тов. Сиротину А. К.

Главному Военному прокурору генералу юстиции тов. Барскому Е. И.

Прошу дать указание соответствующему отделу ЗАГС о выдаче гражданке Пирожковой А. Н. свидетельства о смерти ее мужа — Бабеля Исаака Эммануиловича. Сообщаю, что Бабель И. Э., 1894 года рождения, 26 января 1940 года был осужден Военной Коллегией Верховного суда СССР и, отбывая наказание, 17 марта 1941 года умер.

Председатель Военной Коллегии Верховного суда Союза ССР

генерал-лейтенант юстиции А. Чепцов » [216] Архив ВК ВС СССР, н/п № 4н-011441/54, л. 13. .

Военные юристы лгали, покорно выполняя приказ высшего партийного начальства. Быть может, соответствующая секретная директива на этот счет исходила из Политбюро. Нужно помнить, что в 1954 году все сталинские холуи, причастные к большому террору (Молотов, Ворошилов, Каганович, Андреев и др.), жили припеваючи и отнюдь не терзались угрызениями совести. Режим оберегал себя даже после смерти главного пахана…

Когда-нибудь станут известны многочисленные ведомственные инструкции огромного аппарата насилия. Этот род документов не менее интересен, нежели архивно-следственные дела с грифом «хранить вечно», — он регламентировал деятельность сотрудников КГБ, ГВП, ВК ВС и соответствующих отделов ЦК КПСС в период «оттепели». Люди возвращались из мест заключения, разыскивали близких, добивались нужных справок, требовали восстановления законности. Как держаться с ними? что отвечать? На помощь приходили разные инструкции, умело составленные, отпечатанные типографским способом. Например, такие.

«Прошу установить ________ и ознакомить его с указанным определением.

Если установить_______________не представляется возможным, прошу результат рассмотрения дела сообщить ближайшим родственникам реабилитированного, а также выяснить у них, что им известно о его судьбе.

Председатель судебного состава Военной Коллегии».

Там, где прочерки, — место для фамилии репрессированного, что-нибудь вроде «личность такого-то». В случае личной явки чудом уцелевшего человека — выдать ему бумажку ВК. Если погиб, и пришли родственники, то выяснить у них: а что они знают о судьбе этого человека? Откуда им известно? Где слышали о репрессиях? Специфический, конечно, интерес.

Точная дата расстрела Бабеля оставалась тайной за семью печатями до недавнего времени. Сначала ее узнали работники Политиздата. В надзорном производстве ВК имеется такая справка: «В издательство политической литературы сообщена дата смерти Бабеля И. Э. 27 января 1940 года. 11.8.72. см. н/п 4К-013973/55» [217] Архив ВК ВС СССР, н/п № 4н-011441/54, л. 16. .

Из воспоминаний А. Н. Пирожковой: «В 1984 году Политиздат выпустил отрывной календарь, где на странице 13 июля написано: „Девяностолетие со дня рождения писателя И. Э. Бабеля (1894–1940)“. Когда мы позвонили в Политиздат и спросили, почему они указали год смерти Бабеля 1940, когда справка загса дает год 1941, нам спокойно ответили: „Мы получили этот год из официальных источников“» [218] Воспоминания о Бабеле. М., 1989, С. 312. .

В марте 1940 года Анна Ахматова написала горькие поминальные стихи:

Сегодня список убитых почти рассекречен. Сотни томов Седьмого фонда из архива ФСБ (КГБ), протоколы Особого совещания, расстрельные списки всевозможных внесудебных органов («троек») — один колоссальный обвинительный документ людоедскому режиму Сталина. Эта страшная статистика еще ждет своего вдумчивого исследователя.

…Где-то в глубине России подрастает и наш новый Карамзин, чьи будущие сочинения невозможны без страшных цифр и документов другого рода. Я говорю о списках с именами палачей. Всех их тоже надо назвать поименно, как бы тяжело это ни было. Таков единственно возможный, христианский, путь покаяния. В конце концов, история должна знать фанатиков сталинизма, тех, кто убивал, мучил, издевался, насиловал, грабил, преследовал вдов и сирот, клеветал, писал доносы, создавал в стране атмосферу страха и взаимного озлобления.

Часто мы говорим: «органы», «государственная машина», «репрессивный аппарат» и т. д. Но все эти общие понятия мертвы без надлежащей персонификации. За ними стоят вполне конкретные лица, и отнюдь не злодеи шекспировского образца, а обычные граждане, коим не чуждо ничто человеческое. Мучая свои жертвы, они любили собственные семьи, ездили отдыхать на дачу и на курорт, выпивали, распутничали, любили слушать заграничные пластинки и сальные анекдоты, после допросов могли поехать в театр или на просмотр нового фильма. Они брали от жизни все, что можно было взять. Для сталинских опричников любой арестованный представлял из себя не более чем «человеческую галиматью», — так говорит о людях сусальный чекист Дятлов в пьесе Н. Погодина «Третья патетическая». Лаврентий Берия гордился тем, что каждого человека мог превратить в «лагерную пыль».

Я закончу свое повествование просто — списком лиц, причастных к гибели выдающегося писателя. Мой перечень неполон, и все же он достаточно показателен, чтобы понять механику кровавой мясорубки. Но понять — не значит простить.