Терентий Новак - Пароль знают немногие

— Там имеются все условия для создания крепкой, боеспособной подпольной организации, — говорил он. — Нужно только собрать людей, объединить, наметить план борьбы против оккупантов, и дело пойдет. Людей там я хорошо знаю, в каждом селе, в каждой деревне найдутся товарищи, готовые на все, лишь бы не сидеть сложа руки, лишь бы бороться...

Сначала я не решался отпускать его из Ровно. Уж слишком многие знали Александра в Клеванском районе. Знали как бывшего заместителя председателя райисполкома, советского активиста. Знали как бывшего члена КПЗУ в годы хозяйничанья пилсудчиков. И конечно, клеванцы не забыли страшной трагедии в селе Деревянное, когда гитлеровцы и их подпевалы уничтожили семью Гуца и когда сам Александр чудом спасся от расстрела. С одной стороны, подобная известность вроде бы должна была облегчить ему подпольную работу в родном районе: ведь хороших людей, настоящих советских патриотов, бывших соратников по борьбе с гнетом польских панов, знакомых по работе в райисполкоме и сельских Советах, наконец, честных рядовых крестьян-тружеников там было во сто крат больше, чем изменников, предателей, буржуазных националистов. Но нельзя было сбрасывать со счета и недругов. Им тоже не так трудно будет опознать ответственного районного работника, донести на него в гестапо, а то и самим с ним расправиться.

Колебался и Луць, хотя, так же как и я, не сомневался, что Александр Гуц достаточно опытный конспиратор и что не так-то просто предателям из местных националистов схватить его. Знали мы и о прекрасных организаторских способностях Гуца: в своем родном районе он, безусловно, сумеет создать подпольную организацию, сплотить патриотов, поднять их на активную борьбу с гитлеровцами. Никакие трудности его не пугали.

С тех пор как Александр появился в Ровно и устроился работать на склад утильсырья, он не раз выполнял ответственные и опасные задания подпольного Центра. В сорок втором году выезжал в село Межиричи для установления связи с тамошними подпольщиками. Группу надежных людей в Межиричах еще в конце 1941 года возглавил бывший член КПЗУ Моисей Губерман. Я хорошо знал Губермана как опытного подпольщика и умелого конспиратора еще до 1939 года. Эти качества помогли ему и в период немецко-фашистской оккупации: он почти год продержался в Межиричах. А ведь его, еврея по национальности, гестаповцы могли схватить в любой момент, даже если бы он не имел никакого отношения к подполью.

Чтобы спасти Моисея Губермана, подпольный Центр принял решение отозвать его в Ровно, а отсюда, включив в состав партизанского отряда, формированием которого в ту пору занимались дядя Юрко и Виталий Поплавский, переправить в лес. На месте нужно было подобрать товарища, который бы заменил Губермана в межиричской подпольной группе.

Именно это задание и получил Александр Гуц от подпольного Центра. Он немедленно выехал в Межиричи, но, к сожалению, опоздал: гестаповцы перед тем расстреляли Губермана и нескольких его друзей. Остальные члены подпольной группы, избежавшие когтей гестапо, опасаясь провокации, не прислали своих представителей на встречу с Гуцем. Связь с межиричскими подпольщиками оборвалась. Александру пришлось ограничиться лишь встречей с одним из своих старых друзей, не входившим в состав группы.

Через некоторое время Гуц предпринял еще одну поездку, на этот раз в Острог. Там, на чесальной фабрике, по нашим сведениям, тоже действовала группа подпольщиков. Гуцу пришлось немало потрудиться, прежде чем он напал на след руководителей подполья, белоруса Черповецкого и двух рабочих фабрики из военнопленных. С подпольщиками на Острожской чесальной фабрике был установлен контакт.

Немалая заслуга Александра Гуца состояла и в том, что нам удалось связаться с боевой подпольной группой на железнодорожной станции Здолбунов. Сначала в Здолбунов выезжал Иван Луць. К моменту его приезда там уже было совершено несколько диверсий: патриоты вывели из строя два паровоза, сожгли вагон с обмундированием для немецкой армии, повредили водокачку. Однако как ни пытался Луць разыскать смельчаков, чтобы наладить с ними связь, это ему не удалось. Александру Гуцу, который выехал в Здолбунов после Луця, повезло больше: несмотря на трудности, он сумел перебросить мостик от подпольного Центра к еще одной небольшой, но активной боевой группе патриотов, в которую входили Артем Зацаринный и несколько его друзей по работе на железнодорожном узле.

Через своего брата Максима, перебивавшегося случайными заработками художника, Александр постепенно восстанавливал связи с земляками из Клевани и окрестных сел, привлекал их к борьбе против оккупантов. Но это его уже не удовлетворяло. Он считал своим долгом быть там, где, по его мнению, мог принести наибольшую пользу как подпольщик-организатор. Всем сердцем он рвался в свой родной Клеванский район.

— Говорите, меня там все знают? Ну и что ж? Это очень хорошо, просто замечательно! — убеждал он меня и Луця. — Депутат районного совета, бывший заместитель председателя исполкома, назло всей этой националистической сволочи, наперекор зверствам оккупантов, действует как представитель партийной организации на территории своего района, выполняет задание партии. Уже одно это поднимет у людей настроение. А опасность... Кому она сейчас не угрожает? Разве здесь, в Ровно, я в большей безопасности, чем в каком-нибудь из сел Клеванского района? Там меня могут опознать предатели, фашистские прислужники, лизоблюды? Верно, могут. Но от этого я не гарантирован и в Ровно. Разве мало наших, клеванских, приезжает в город? Зато в своем родном районе, я в этом уверен, десятки, сотни семей дадут мне приют, спрячут, когда будет необходимо... То, что случилось в Деревянном, не повторится, уверяю вас, товарищи! Теперь меня голыми руками не возьмешь!.. Да и что значит собственная жизнь каждого из нас, когда идет смертельная борьба! На войне и поважнее меня гибнут люди...

В конце концов мы согласились с Гуцем, отпустили его в Клеванский район. И вот теперь получено от него первое сообщение: «Пока все в порядке, работаю, готовлю почву для создания подпольной организации...»

Возле дома в сумерках маячила женская фигура. Я издали узнал хозяйку явочной квартиры. Эту молодую, невысокую женщину с коротко остриженными темными волосами, с живыми, чуть раскосыми глазами, похожими на горящие угольки, все мы называли Валей Татаркой. Она прохаживалась по тротуару вместе со своим маленьким сыном Васильком, что означало — в ее квартире находится кто-то из наших товарищей.

— Здравствуйте, Валя! — сказал я, подойдя к хозяйке явки. — У вас гость?

— Да. Когда мы с Васильком уходили, он спал. Устал, говорит, километров тридцать, а может, больше пешком отмахал. Вот вам ключ, идите в дом, а мы с Васильком еще побудем на воздухе.