Терентий Новак - Пароль знают немногие

Словом, никаких подозрений у хозяйки квартиры он не вызывал. Во время разговора с Жарской неоднократно намекал, что большинство его товарищей подались в лес, и если бы знал дорогу, то сам тоже, не задумываясь, отправился бы к партизанам. К Жарской в те дни несколько раз заходили Валя Некрасова и Таня Крылова. Незнакомец видел женщин, разговаривал с ними, высказывал им свое желание перебраться к партизанам.

Сначала Жарская колебалась, но квартирант, как видно, сумел втереться к ней в доверие. При встрече Мария сказала Лизе: «Думаю, надо помочь моему квартиранту перебраться в партизанский отряд. А пока для проверки дадим ему какое-нибудь задание в городе. Если не спасует, переправим на «маяк». Только предварительно посоветуюсь с Соловьевым».

— Успела она посоветоваться или нет, не знаю, — продолжала Гельфонд. — Соловьев тогда вместе со связным ушел в Гощу...

Эти слова Лизы сняли с меня часть тяжелого груза. Теперь я по крайней мере хоть кое-что знал о Владимире. Если с ним ничего не случилось в пути, то он вне опасности: Гоща уже освобождена советскими войсками. Возможно, лейтенант Соловьев вновь командует огневым артиллерийским взводом. Если так, желаю тебе счастья и скорой победы, Владимир Филиппович! Полковник Медведев прав: война не кончается у Ровно. Впереди новые бои за полный и окончательный разгром немецкого фашизма...

— На следующее утро соседи услышали в квартире Жарской крики, стрельбу, — рассказывала между тем Лиза. — Видно, Мария отбивалась и ее постоялец не мог справиться с ней один. На выстрелы из соседнего дома выскочили гитлеровцы, побежали к квартире Жарской. Когда Марию со связанными руками вывели на улицу, тот, в фуфайке, шел рядом с гестаповцами и подталкивал арестованную пистолетом в спину.

— О ее дочке ничего нового не слышно? — спросил я.

— Пока ничего. Многие говорят, что девочку тоже забрали в гестапо. Правда, одна знакомая старушка шепнула мне, будто дочку Марии взяла какая-то женщина. Но узнать точно, где она, мне так и не удалось...

Без каких-либо колебаний я поделился с Лизой своими соображениями насчет задуманной диверсии. Зная ее как женщину смелую, не страшившуюся опасности, не раз выполнявшую трудные задания подпольного Центра, сказал в заключение:

— Требуется ваша помощь, Лиза. И не только ваша. Возможно, к участию в операции придется привлечь кое-кого из ваших подруг по работе в столовой.

— Ну что ж, если надо, значит, надо, — выслушав меня, просто ответила Гельфонд. — Ира Соколовская и Галя Гниденко тоже не откажутся помочь в этом деле. Девчата боевые.

Лиза неторопливо надела пальто, отвела детей к соседям, вернувшись, сказала:

— Пойдемте, Терентий Федорович, к девушкам. Они сейчас дома. Там обо всем договоримся.

Мы вышли. Ирина Соколовская и Галя Гниденко жили в крошечной комнате неподалеку от центра города. Пришлось пробираться к ним темными проходными дворами.

— Надо поговорить, девушки, — сказала Лиза после того, как познакомила меня со своими подругами. — Терентия Федоровича интересует наше казино. Он сейчас обо всем расскажет. Нужна наша помощь, девчата!

— Поможем, — твердо проговорила Галя. — Что нужно делать?

Со слов Лизы Гельфонд я уже знал примерный план размещения в казино-столовой большого зала для младшего офицерского состава и комнат для посетителей более высокого ранга — генералов и полковников. Над столовой, на втором этаже, немцы оборудовали офицерскую гостиницу. Там тоже постоянно толпились гитлеровцы. Известно мне было и то, что никого из местных жителей, кроме женщин из обслуживающего персонала, немцы в столовую не пропускали.

— Вся надежда на вас, девушки, — сказал я после того, как в нескольких словах объяснил им цель диверсии. — Мне самому, к сожалению, никак нельзя пробраться в столовую, тем более пронести туда взрывчатку. Вам проще: вы имеете пропуска. Задание, конечно, опасное, но мы должны его выполнить. Ну как, согласны?

Соколовская молчала. Узнав о задании, она несколько побледнела. Гниденко оставалась спокойной, на ее лице не промелькнуло даже тени страха.

— Мины в столовую мы пронесем, — ответила она за себя и за подруг. — Но где их спрячешь? В общем зале, как и в генеральских комнатах, кроме столов и стульев, ничего нет.

— Может, есть какие-нибудь шкафы, буфеты или хотя бы ящики с фикусами.

— Нет, ничего нет. Разве голландские печи! Но их сейчас почти непрерывно топят...

И тут мне вдруг припомнился случай из студенческой жизни. Как-то Николай Абрамчук привез из села в общежитие большой «шмат» сала. Отрезал по куску нам, соседям по комнате, а остаток спрятал. Сколько мы ни искали, не могли обнаружить его тайник. А Николай лишь улыбался, с аппетитом уплетая по утрам бутерброды с салом и свысока поглядывая на кильки и луковицы, которые вынуждены были есть мы. Наконец кто-то случайно заглянул под стол: оставшийся «шмат» сала Абрамчук прибил гвоздем к крышке стола снизу.

— Есть выход, девушки, — сказал я. — Нужны две жестяные банки. Начиним взрывчаткой, вы пронесете их в столовую и прикрепите гвоздями к крышкам столов снизу. Не станут же офицеры заглядывать под столы.

Ирина вышла в коридор, вернулась с двумя банками из-под джема.

— Годятся?

— Подойдут.

Лиза Гельфонд, после того как обо всем договорились, ушла домой. Ирина и Галя легли спать, а я при колеблющемся свете плошки принялся готовить заряды. В каждую банку положил по шести толовых шашек, по три противотанковые гранаты без ручек и по две лимонки. Детонаторами для всей этой «начинки» должны были послужить небольшие магнитные мины замедленного действия с шестичасовым запасом времени.

Оставалось только вставить запалы. Один из них почему-то никак не входил в отверстие. Я и так и этак крутил его, ничего не получалось. Близилось утро. Зазвонил будильник. Галя и Ирина быстро встали, оделись, хотя до начала их рабочего дня в столовой оставалось еще часа два, не меньше.

— У вас все готово, Терентий Федорович? — спросила Галя.

Я на ощупь продолжал возиться с запалом, стараясь во что бы то ни стало вогнать его в гранату... Ответить на вопрос Гали не успел. Раздался взрыв. В лицо ударил слепящий клубок огня, и показалось, что я мгновенно ослеп. Огнем опалило руки, загорелись пиджак и рубашка на груди. Тесная комната наполнилась едким дымом. В выбитое окно потянуло холодом.

К счастью, взорвался лишь запал, а не граната. Прикусив от боли нижнюю губу, я сбил пламя с пиджака, стал протирать глаза. Заволакивавший их огненный туман постепенно рассеялся: глаза целы, я вижу! Оцепеневшие вначале от неожиданного происшествия Галя и Ирина бросились ко мне. Проснулась и громко заплакала дочка Соколовской. За стеной хлопали дверьми перепуганные соседи, не решаясь заглянуть в комнату, из которой тянуло едким дымом.