Александр Ганулич - Взлет и падение «Советского писателя»

В 1959 году вышла первая книга Юлиана Семенова «Дипломатический агент» о жизни первого российского посла в Афганистане Ивана Виткевича. Материал Семенов знал блестяще, неоднократно бывал в Афганистане, много работал в архивах, да и изложена она была простым легким языком, сюжет был прекрасно выстроен, то есть книга носила все признаки «фирменного» семеновского стиля. Ее расхватали с прилавком магазинов, серьезная критика ее одобрила, но были и отдельные нападки, что ясно даже из названия критической статьи, опубликованной в журнале «Знамя»: «Как писать исторические романы. Краткое пособие для халтурщиков». Семенов на нападки не реагировал. В 1960 году его приняли в Союз писателей, правда, со второй попытки. Первая провалилась из-за обвинения Семенова «в отбеливании царской политики в Средней Азии, в идеализации реакционного царского генерала и в наличии разнузданно-интимной сцены». Через полгода советские писатели свою ошибку исправили.

В начале 1960-х Юлиан Семенов начал всерьез задумываться о покупке дачи в Подмосковье: появились деньги, подрастала дочь Даша, для которой летом все равно снимали дачу на Николиной горе. Рассматривали варианты в Тарусе, Уборах, на Николиной горе, но все перевесила Красная Пахра. Вот одно из первых впечатлений Юлиана Семенова от поселка: «А позавчера я поехал к Генриху Боровику в Красную Пахру. Мы с ним прекрасно зажарили три отбивных, съели их, макая черный хлеб в жир, оставшийся на сковородке, выпили крепкого чая, хорошо поработали (без водки), а потом пошли гулять по ночной Пахре, и снег скрипел под ногами, и луна была дьявольская и холодная, и где-то вдали тревожно разносились слова радио, и было это в разгар весны, и все равно трещал двадцатиградусный мороз».

В 1965 году писатель Георгий Березко решил продать свою дачу в Пахре. По счастью, он жил рядом с Генрихом Боровиком, с которым Семенов очень дружил. Тот позвонил Юлиану и обрисовал ему ситуацию, добавив, что решение нужно принимать быстро, потому что охотников на дачу в Пахре больше, чем достаточно. Семенов был человеком решительным, даже резким. Жена в тот момент отдыхала в санатории в Крыму, поэтому он принял решение самостоятельно: в тот же день собрал все имеющиеся в наличии деньги, а недостающие занял у Сергея Владимировича и Галины Николаевны. Вернуть обещал через год, что скрупулезно и выполнил. Далее Семенов встретился с Березко и уладил с ним все денежные вопросы. Вот что он написал Кате в Крым: «То, что мы покупаем, — это сказка, которая вдохновит меня на работу, тебя — тоже на кое-что — безразлично, мужского ли, женского ли пола. Будем жить в райском, волшебном доме. Будем вкалывать от пуза. Тогда через год сможем шиковать, как хотим, без долгов, с прекрасным особняком. Тогда займемся его вылизыванием». Это знаменательное событие пришлось на десятилетний юбилей их свадьбы.

В первый же день после приезда на дачу Юлиан Семенов обошел всех своих соседей. Запросто здоровался, представлялся тем, кто его не знал, и приглашал вечером на шашлык. Завершив обход, он сообщил Екатерине Сергеевне о грядущих гостях за полчаса до их прихода. Она пришла в ужас:

— У нас же нет ни кусочка мяса!

— Ничего, зато есть колбаса! — ответил Семенов.

Потом она долго не могла забыть пережитого позора, когда Константин Симонов, Виктор Розов, Роман Кармен, Орест Верейский, Лев Шейнин сидели на корточках перед костром и неловко жарили кусочки любительской колбасы и хлеба, наколотые на веточки. В этом не было ни малейшей доли неуважения к гостям, напротив, Семенов перед ними преклонялся. Просто он считал, что в застолье главное общение друг с другом, а не изысканная кухня или хрустальные бокалы. Он был прекрасным рассказчиком и мог объединить и увлечь любую компанию.

Новосел всерьез взялся за благоустройство дачи. Стены обшил свежей вагонкой, из которой еще выступали капельки смолы, в кабинете приглашенные специалисты выложили камин из серого гранита с решеткой и дверками из латуни, красивый, но нещадно дымивший. Видно, что-то напутали с пропорциями. Окно кабинета выходило на север, на густой лес, возле него стоял громадный стол из мореного дуба, всегда заваленный рукописями. По стенам соорудили стеллажи до потолка, на которых громоздились бесконечные книги. По воспоминаниям дочери писателя, Ольги, «в кабинете царил удивительный запах — табачного дыма, пропыленных рукописей и книг (но попробуй только зайти с тряпкой — крик: «Не трогайте ничего, девочки. Разве не видите? У меня здесь идеальный порядок!»), и горьковатый запах обгоревших поленьев в камине, и еле уловимый запах металла и пороха — так пахли папины ружья, хранившиеся в узком деревянном шкафу со стеклянной дверью. Его гордостью было ружье знаменитой фирмы «Голанд-Голанд» с серебряной инкрустацией».

Семенов был страстным охотником, осенью ходил на лосей, кабанов, даже на медведей. Для охоты на уток писатель привез из Венгрии рыжего короткошерстного охотничьего пса по кличке Томми. Первое время даже команды ему подавал на венгерском языке, потом Томми обрусел, стал понимать и по-русски, но скучал, потому что на уток Семенов охотился редко. Томми делал стойки на ворон и галок. Однажды жиденький заборчик, обращенный к лесу, перемахнул громадный лось с ветвистыми рогами. Томми и московская сторожевая Долли зашлись в истеричном лае. Юлиан Семенович выбежал на участок, на ходу заряжая ружье, но время было упущено, лось легко взял забор на соседский участок и затерялся в зелени. После этого происшествия Семенов еще несколько дней держал заряженное ружье рядом с письменным столом, но оно не понадобилось.

С охотой связана и одна из трагических страниц в жизни писателя. Юлиан Семенович поехал с большой компанией на охоту на лося в Рузу, прихватив с собой и Екатерину Сергеевну. На месте их встретил егерь по имени Николай. Екатерину, как не способную стрелять по зверю, поставили вместе с Николаем в загон: нужно было идти в определенном направлении и производить как можно больше шума. Когда испуганная лосиха выскочила из леса, раздались частые выстрелы. В нее не попали, а вот егеря ранили. Он скончался по дроге в больницу. Следствие установило, что попасть в него могли двое: Семенов или актер Столяров. Семенов, не дожидаясь судебного заседания, сказал: «Независимо от решения суда беру на себя заботу о вдове и сыне», даже начал выплачивать им деньги. Это и послужило аргументом для признания его виновным: выплачивает, значит признал свою вину. Дали год условно, отобрали охотничью лицензию на два года. Потом он снова ездил на охоту, но, пожалуй, только для того, чтобы доказать себе, что он может. Удовольствия от этого занятия он уже не получал.