Александр Ганулич - Взлет и падение «Советского писателя»

Тендряков был очень глубоким писателем. Его произведения многослойны, с потайными смыслами, скрытыми пластами. Ему принадлежат мысли, ставшие афоризмами в силу своей правдивости и точности формулировки: «Давно замечено — победители подражают побежденному врагу» или «Истину признают лишь тогда, когда в ней нуждаются».

В вопросах веры Тендряков был атеистом. Но тогда как объяснить его роман «Покушение на миражи», который вначале назывался «Евангелие от компьютера». Современные программисты моделируют на компьютере историю, изъяв из нее Иисуса Христа. К концу романа выясняется, что он все равно возникает как неизбежность, потому что нужен людям.

Внешность у Владимира Федоровича была грубоватая, мужицкая. Казалось, что именно о нем написал Гоголь свои знаменитые строки: «Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со всего плеча, хватила топором раз — вышел нос, хватила в другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «живет!»». Впрочем, его никогда это не огорчало. На себя, на свою одежду, свою прическу он не обращал никакого внимания. Его можно было встретить идущим по поселку в неизменных трениках, кедах и ветровке и спросить:

— Володя, ты откуда такой элегантный?

Тендряков на полном серьезе отвечал:

— Да вот иностранцев провожал. В гостях у нас были, — он не выдумывай, к нему действительно приезжал в тот день замечательный ученый-физик и писатель лорд Чарльз Перси Сноу.

Однажды пятилетний внук Александра Котова, будучи у Тендряковых в гостях, посмотрел на спустившегося со второго этажа Владимира Федоровича, еще не отошедшего от своего творческого порыва, и вдруг сказал:

— Володя, какой же ты красивый!

Тендряков захохотал:

— Сколько у меня женщин было, ни одна из них мне такого комплимента не отвешивала!

Возможно, незамутненное детское восприятие позволило малышу увидеть другого Тендрякова, красивого своим внутренним миром.

Впрочем, сам Владимир Федорович совершенно адекватно себя воспринимал: «Моя особа всегда почему-то вызывает недоверие у швейцаров и официантов. Швейцары меня стараются не пустить за порог, официанты же меня с ходу предупреждают, что пиво в их заведении стоит дороже, чем в пивном киоске напротив».

Однажды утром Тендряков как обычно вышел из калитки своего участка, чтобы начать традиционную пробежку. Тайга вышла вслед за ним, но когда он побежал, вдруг повернула обратно. Он ее позвал, собака завиляла хвостом, но за ним не затрусила: почувствовала, что постарела, что длинные дистанции уже ей не по силам. Владимир Федорович пожал плечами и побежал в одиночестве по просеке своего имени.

Самому ему, увы, не было дано почувствовать, когда ему тоже следует остановиться. Как-то, после очередной пробежки, он зашел в ванную и упал прямо под душем: случился тяжелый инсульт. Через три дня его не стало.

Для тех, кто знал Владимира Федоровича близко, неизменно возникало ощущение, что в нем живут сразу два человека. Один открытый, добрый, незащищенный по отношению к друзьям и близким, другой, одетый в прочный хитиновый покров, жесткий, даже порой жестокий по отношению к недругам. Поэтому не было ничего удивительного в том, что у него были преданные и надежные друзья. Тендрякова либо очень нежно любили, либо остро ненавидели. Пожалуй, для сегодняшнего читателя особенно важно мнение о нем его недругов. При жизни Тендряков и Нагибин друг друга не любили, хотя оба были большими писателями и замечательными людьми.

Один — дворянин, аристократ, эстет, другой — мужик, медведь, резкий в суждениях. Узнав о смерти Владимира Федоровича, Юрий Маркович в своем «Дневнике» после нескольких резких слов, которые не принято говорить об умерших, нашел в себе силы написать следующее: «Он был настоящий русский писатель, а не деляга, не карьерист, не пролаза, не конъюнктурщик. Ото серьёзная утрата для нашей скудной литературы».

После смерти писателя страна все же воздала ему почести: в Вологде есть улица, названная в его честь, и библиотека, которую местные жители ласково зовут Тендряковкой, так же, как в Москве Библиотеку имени Ленина — Ленинкой, а имени Некрасова — Некрасовкой. Такого отношения потомков и должен был заслужить писатель, который однажды при встрече с читателями на вопрос: «Что вы называете нравственностью?» — ответил: «Критическое отношение к самому себе!»

Ответил не сразу, поразмыслив, и стало ясно, что готового ответа у него не было.

Прекрасный писатель Григорий Бакланов родился в 1923 году в Воронеже в семье служащего. Ему было десять лет, а старшему брату Юре двенадцать, когда умер их отец Яков Минаевич Фридман, всего на два года пережила отца их мать. Детей взяли к себе на воспитание ее сестры. Среднюю школу Гриша не окончил: поступил в авиатехникум, чтобы быстрее получить профессию, стать самостоятельным. Он прекрасно чертил и рисовал, поэтому брал работу на дом, чтобы немного помочь своим теткам.

Его брат Юра поступил на исторический факультет МГУ, в армию с началом войны его не взяли: он почти не видел левым глазом. Тогда он ушел в ополчение, стал командиром орудия и погиб на подступах к Москве. Буквально перед смертью он написал Грише письмо, просил, чтобы тот не шел на фронт, вначале нужно получить свидетельство об образовании. Письмо пришло вовремя и, пожалуй, спасло Гришу: он уже готов был бежать на фронт вместе со своим другом Димой Мансуровым.

Гриша сдал экстерном экзамены за 10-й класс, это ему пригодилось уже после войны при поступлении в институт. Тем временем немцы подходили к Воронежу, город постоянно бомбила фашистская авиация. Гриша вместе со своей тетей Бертой Григорьевной был эвакуирован в поселок Верещагино на западе Пермской области. В Верещагино тогда заново формировался вышедший из немецкого окружения артиллерийский полк. Потом Бакланов напишет, что он не понял, как его пропустили к командиру полка, да еще в тот момент, когда у того находился представитель из Москвы. Командир полка майор Миронов взглянул на худющего юношу, задал несколько вопросов об устройстве артиллерийских приборов, на которые тот, естественно, не ответил. Гриша сказал, что на фронте погиб его старший брат и он просит взять его в полк. Начальник из Москвы в чине подполковника спросил майора:

— На что он тебе нужен?

На это майор Миронов ему ответил:

— Человек — это такой материал, из которого все можно лепить, тем более если он сам хочет.

Он отдал приказ о зачислении юноши в полк, того приняли на довольствие и выдали обмундирование.