Андрей Колесников - Путин. Стерх всякой меры

Ответ последовал немедленно: для начала надо привлечь дополнительный человеческий потенциал на Дальний Восток, для этого необходимо отменить все без исключения налоги для бизнеса в этом регионе. Предупреждая неизбежные вопросы по этому поводу, которые могли сразу возникнуть, например, у Михаила Прохорова, Владимир Жириновский предложил беспроигрышное средство: «Недобор налогов взять в других местах».

Кроме того, он заявил, что надо в виде эксперимента в этом году обойтись без ЕГЭ.

— Ну, и в продовольственных делах, — продолжил Владимир Жириновский, — нужны подвижки. — Дачная амнистия пробуксовывает… С брошенными за границей туристами надо решать… Больше бесплатной медицины должно быть, потому что платная требует больше анализов, больше диагнозов — чтобы побольше денег взять и лечение затянуть…

В это время господин Путин начал демонстративно стряхивать пылинки с пиджака, так что Владимир Жириновский поспешил закончить:

— Но самое главное — моральная установка! Надо вывести все в позитив! К лету надо поднять настроение страны!

— Вы уже больше 20 лет в политике, — сказал Владимиру Жириновскому господин Путин, который, уже было ясно, позвал господина Жириновского не для того, чтобы поднимать его рейтинг. — У вас много интересных и реализуемых идей.

Владимир Жириновский кивнул, представив, что и изложенные только что будут теперь реализованы в ближайшее время.

— Но у меня к вам просьба, — Владимир Путин даже понизил голос. — У вас устойчивый электорат сложился за два десятилетия. Нет необходимости обращаться к отдельной части вашего электората, чтобы укрепить среди них свои позиции в ущерб фундаментальным интересам нашей страны.

Нет никаких сомнений, что Владимир Путин говорил именно по поводу последних дебатов господина Жириновского насчет отношения к Кавказу.

Вот это президент ему и хотел сказать с самого начала.

Владимир Жириновский светло улыбнулся. Он что-то понял. Наверное, не все.

Но интонация Владимира Путина ему понравилась (и это было главное).

А зря.

Владимир Путин говорил с Геннадием Зюгановым почти два часа. Конечно, интересно было узнать, поднимал ли господин Зюганов вопрос об отставке правительства.

Коммунисты, как известно, собрали больше 150 тыс. голосов за отставку, а кроме того, во фракции в Госдуме у них 92 депутата, а для того, чтобы инициировать рассмотрение такого деликатного вопроса в парламенте, нужно 90.

Впрочем, коммунисты этот актив пока держат при себе: они понимают, что у Госдумы достаточно мужества и сил, чтобы не проголосовать за недоверие правительству (за отставку нужно набрать 226 голосов, а даже если вместе с коммунистами проголосуют ЛДПР и «Справедливая Россия», наберется не больше 212).

И тогда их актив автоматически станет пассивом.

Кроме того, надеяться на то, что господин Путин оставит такой проступок коммунистов безнаказанным, не приходится: можно ведь и Ленина, например, наконец предать земле…

Я спросил, обсуждал ли он эту тему с президентом в его рабочем кабинете в этот день.

— Мы все обсуждали, — как-то нехотя ответил Геннадий Зюганов.

На вопрос, согласился ли Владимир Путин с подходом КПРФ к этой проблеме, Геннадий Зюганов вздохнул:

— Ну, я не мог так вопрос ставить.

Как-то Владимира Путина (еще в бытность его премьером) ждали на совещании по социально-экономическому развитию Северного Кавказа. Последним на совещание почти вбежал министр науки и образования Андрей Фурсенко и сгоряча устроился на месте премьера.

— Ты уверен? — негромко спросил его министр транспорта Игорь Левитин и разъяснил суть своего вопроса.

Андрей Фурсенко встал со стула. Если он в чем-то и был уверен, то нет, не до конца.

В Казани, на совещании, посвященном катастрофе теплохода «Булгария», премьер, казалось, с огромным трудом сдерживается, чтобы не сорваться, говорил про то, что все уже, кажется, привыкли в стране к катастрофам и трагедиям… «и это плохо, что привыкли… но то, что произошло с «Булгарией», потрясло, без преувеличения, всю страну».

Премьер говорил, сидя за прямоугольным столом, в пустом проеме которого, по советской чиновничьей традиции, было несколько букетов цветов. Здесь и сейчас они казались венками.

— Столько людей погибло, столько детей… — повторял премьер. — И это дань, которую приходится платить за безалаберность, за алчность, за нарушение элементарных правил безопасности!

Он старался держать себя в руках, но получалось плохо:

— Как судно работало без лицензии? Как на него вообще билеты продавали в порту?! Как его выпустили из порта?! Кто разрешил?! Где был Ространснадзор?..

В конце совещания он сдерживаться перестал:

— 400–600 тысяч рублей они получали за один такой рейс… Судно вышло в таком состоянии! Это же кошмар! Что же за бардак у нас творится?!!

Он искренне не понимал этого.

Господин Путин, видя, как волнуется новый генеральный директор Агентства стратегических инициатив господин Никитин, начал задавать ему наводящие вопросы в исключительно благожелательном тоне. Он хотел, чтобы Андрей Никитин расслабился. Так Владимир Путин не разговаривает со своими министрами. Так разговаривают со своими детьми, которым дарят дорогие игрушки. В данном случае Агентство стратегических инициатив.

Один из дорожных строителей упрекнул общественность в том, что она считает, будто дороги в России стоят слишком дорого и что цена эта завышена.

И он рассказал о том, насколько несправедлив порою этот упрек. Дело в том, что, например, когда собственники земли узнают о том, что по этим землям пройдет дорога, то земли сразу в несколько раз дорожают и их уже и не выкупишь.

— А как с нас все время пытаются получить компенсацию за упущенную выгоду, за снос зеленых насаждений… — вздохнул он. — И тарифы на железные дороги растут как минимум на 5–6 % в год… Да нам выгодней большегрузными автомобилями пользоваться…

Он, наверное, просто забыл, что в зале находится президент РЖД, громко заметивший про себя:

— А вы ведь на свою работу никогда не будете поднимать тарифы?

— Конечно, рост тарифов никого не радует… — заметил Владимир Путин.

Прозвучало как «мальчики, не ссорьтесь!».

Владимир Путин поблагодарил министров за совместную работу, причем постарался сделать это предельно неформально. Каждый из членов правительства, по его словам, «в полной мере взял на себя ответственность, и профессиональную, и политическую, за состояние дел в отраслях…».

— У меня иногда складывалось впечатление, что я попал на курсы повышения квалификации, — признался премьер.