Андрей Колесников - Путин. Стерх всякой меры

— Нам предстоит согласовать еще несколько вещей, — наконец произнес Владимир Путин. — Точку входа, проход по территории Турции, вопросы экологической безопасности…

Тут можно было ведь и не поверить своим ушам. То есть они начинали укладку труб по дну моря и до сих пор не понимали, куда этот трубопровод тянут! Да, так и было, получается.

В 2010 году я был на примерно таком же, только, конечно, поменьше, трубоукладчике, на Балтийском море, когда началось строительство «Северного потока». Владимир Путин почтил своим присутствием, и кого только не было! И вот у немцев тогда уж, во всяком случае, во всем была ослепительная ясность. Каждая деталь проекта была прописана так исчерпывающе, что казалась уже реализованной. Не то с Турцией.

Но некоторые вещи Владимир Путин, выяснилось, представляет себе все-таки более или менее отчетливо:

— В 2018 году будет готова первая линия (в Турцию. — А. К.), в конце 2019-го — вторая (в Южную и Юго-Восточную Европу. — А. К.)…

Ну хотя бы это им понятно.

Снова пауза.

— Понимаю ваше желание быть здесь, — кивнул господин Путин трубке. — Заверяю, что мы достойно представляем здесь и ваши интересы! Потому что наши интересы полностью совпадают!

В общем, стало понятно, что Реджепу Эрдогану делать тут нечего.

— В условиях парламентской демократии правящая партия всегда ждет от оппозиции, что она будет вести себя спокойно и не будет раскачивать лодку, — говорил Владимир Путин, имея в виду, что парламентская демократия в стенах Госдумы такое же привычное дело, как процесс ожидания премьера на совещаниях в Белом доме. — Но это благие пожелания: оппозиция для того и существует, чтобы правящая партия крепче держала штурвал управления и могла доказывать обществу правильность путей, по которым развивается страна.

Российская оппозиция после этого должна, видимо, наконец осознать свою историческую миссию в современном мире и смириться с нею.

…Владимира Путина вернули к теме митинга на Болотной площади. Он рассказал, что думает про белые ленточки участников митинга. Ему сначала показалось, что это «борьба со СПИДом».

— Пардон, думал, контрацептивы повесили, — признался премьер. — Потом присмотрелся — нет, видимо, за здоровый образ жизни.

Одна версия вообще-то не исключает другой, если не иметь в виду третьей, которую одна расстроенная правозащитница изложила уполномоченному по правам ребенка в России Павлу Астахову: «Это ведь во всем мире символ борьбы с младенческой смертностью, против абортов (категорически противоречит первоначальной версии премьера. — А. К.), а также против самоубийства геев и подростков».

Остается, правда, еще одна версия: ленточка протестует против фальсификаций.

При этом господин Путин неожиданно признался, что «власть далеко не всегда себя правильно ведет». И он иезуитски похвалил оппозиционных лидеров, которые, по его информации, даже «платили денюжки небольшие студентам» за участие в митинге на Болотной площади:

— Ну и хорошо, им нужны!..

Фразой уходящего 2011 года я бы назвал обращение Владимира Путина к оппозиции.

— Идите ко мне, бандерлоги! — задушевно произнес Удав, поманив к себе обеими руками, а потом простодушно признался: — С детства люблю Киплинга.

Хорошо, что не Чуковского: тот и вовсе для детей, а не для подростков писал.

Ведущий прямой линии с Владимиром Путиным Эрнест Мацкявичюс рассказал, что на одной из фотографий последнего номера журнала «Власть» были нецензурные слова в адрес Владимира Путина, которые Эрнест Мацкявичюс не в силах произнести (после публикации этой фотографии был уволен главный редактор журнала «Власть» Максим Ковальский).

— Воспроизведите! — то ли разрешил, то ли попросил Владимир Путин, которому впервые за 40 минут прямой линии стало интересно.

Впрочем, премьер не стал мучить ведущего и сказал, что он, конечно, видел надпись на сфотографированном бюллетене.

— Она меня очень позабавила и даже порадовала! — объяснил Владимир Путин. — Такое отношение… Здесь нет ничего нового по отношению ко мне… Я очень много видел и слышал, когда проводилась операция на Северном Кавказе. Особенно наши западные партнеры старались. Каких только карикатур страшных не посмотрел! Но был и тогда уверен, что действую правильно… Фотография бюллетеня, кстати, была сделана в Лондоне. Мы знаем, кто в Лондоне собрался и почему они не возвращаются в Россию. И их пожелание послать меня связано с их желанием самим вернуться в Россию. А пока я тут сижу, им вернуться нельзя. Это я все правильно понимаю, поэтому я не в обиде и зла не держу.

Претензий к журналу «Власть» Владимир Путин не озвучил.

— У нас, по-моему, политических заключенных нет, слава богу, хотя все время говорят об этом, не называя фамилий. Хоть бы показали одного человека, который сидит по политическим соображениям. Не знаю. Там некоторых забирают на 15 суток, так они давно уже на свободе. Кто еще, я не знаю…

— Если бы человека уконопатили в тюрьму на 10–20 лет, если бы он сидел, как Нельсон Мандела, который боролся за свободу чернокожего населения… — не хотел останавливаться господин Путин. — У нас же нет таких!

У нас все белые. И пушистые.

Владимир Путин долго крепился, отвечая на вопрос полковника в запасе (но в строю) и бывшего пресс-секретаря министра обороны Виктора Баранца о требуемой реакции на предстоящие в связи с надвигающимися выборами акциями оппозиции. Премьер рассказывал, что оппозиция создает конкурентную среду в политике, что надо развивать конкуренцию в экономике… и что «главное правило заключается в том, что нужно уважать мнение меньшинства, но подчиняться выбору большинства. И меньшинство не имеет права навязывать большинству свою точку зрения».

А потом я вдруг увидел, что кандидат в президенты не хочет или не может сдерживаться.

— Более того, — сказал он, — конечно, у нас есть основания полагать, что наши оппоненты готовятся к этим мероприятиям… готовятся, к сожалению.

Он замялся. Нет, он не хотел говорить того, что хотел сказать. Но и молчать не было сил. И пусть он себя будет ругать за то, что сейчас скажет. Но он, я понимал, скажет. И все понимали. И главное, он понимал.

— Вот я скажу это публично, — добавил Владимир Путин, — и сейчас начнется критика, начнется… что давайте доказательства… в принципе мы их и предъявить можем… к тому, чтобы использовать какие-то механизмы, которые бы подтверждали, что выборы фальсифицируются. Сами будут вбрасывать, сами контролировать, а потом сами предъявлять! Мы это уже видим, мы это уже знаем!..