Иван Афанасьев - Дом солдатской славы

Немецкую комендатуру они разыскали быстро. Она размещалась за полотном железной дороги. От старосты Михаила Никулина Лиза и Мария узнали, что пропуска на Калач выдает сам комендант, очередная выдача через два дня.

Нелегко было бродить разведчицам по вражеской обороне, на каждом шагу фашисты допрашивали: «Куда и зачем?». На все ожидаемые вопросы приходилось заранее придумывать объяснение.

В балке за «кишечным поселком» Мария и Лиза пересчитали все шестиствольные минометы, недалеко от «сурской» бани они обнаружили несколько артиллерийских батарей, а за вокзалом фашисты зарывали в землю танки. Слух и глаза разведчиц не пропустили и такой детали: по субботам гитлеровцы целыми подразделениями приходили в «сурскую» баню мыться.

В день выдачи пропусков девушки появились у комендатуры, там уже было много мирных жителей. В стороне под деревом стоял дряхлый старичок. Девушки увидели, как к нему подошел фашистский офицер и спросил:

— Ты зачем, старик, сюда пришел? Кому ты нужен здесь?

— Пропуск хотел получить, господин комендант, — ответил тот.

— Пошел отсюда вон! — свирепо закричал на него немец. — Германии нужны рабочие руки, а не старое дерьмо.

Старик досадливо сплюнул. И тут рассвирепевший фашист бросился на него с кулаками. Прибежали солдаты, схватили старикашку и давай привязывать к телеграфному столбу. Тут только все и догадались, что вместо пропуска всем собравшимся грозит отправка в Германию.

Воспользовавшись суматохой, Лиза и Мария ловко ускользнули от глаз, фашистов.

— А в районе нашей площади много гитлеровцев? — поинтересовался младший лейтенант Чернышенко.

— Не особенно, но есть. Многих перевели отсюда куда-то в другой район, — пояснили девушки.

— Танков у фашистов тут много? — допытывался Рамазанов.

Мария усмехнулась и ответила:

— Всего несколько штук видели. Да ну вас, мы и так разболтались.

Попрощавшись, они ушли по траншее к мельнице.

Шли дни. Холодные осенние дожди все больше уступали место капризам наступающей зимы. С темных облаков все чаще срывались пушистые хлопья снежинок или дробно барабанили по избитым листам железа ледянистые крупинки. Дули холодные осенние ветры.

В свободное время бойцы собирались в какой-нибудь комнате и, усевшись возле железной печки, завязывали разговор о родных краях, семьях, подругах и минувшем детстве.

Мурзаев говорил о бескрайних степях Казахстана. Мосиашвили гордился сказочной природой солнечной Грузии.

— Приезжайте после войны ко мне в Тбилиси, — говорил он товарищам. — Вино пить, урюк, мандарины кушать будем.

В один из таких дней противник неожиданно перешел в атаку.

— Вот тебе и мало их! — сказал кто-то из бойцов, вспомнив рассказ разведчиц.

Но он был неправ. Фашистов и в самом деле было немного. В атаке участвовало около роты автоматчиков. Скорей всего этой атакой противник хотел внушить нашему командованию: смотрите, атакуем, значит, наши силы никуда с этих позиций не перебрасывались, мы здесь и готовы в любой момент снова пойти на штурм. Для отражения атаки мы сосредоточили большинство огневых средств в подвале первого подъезда. Часть наших стрелков разместилась в траншее, соединяющей дом с мельницей в развалинах за домом стояла 45-миллиметровая пушка.

Надо сказать, фашисты выбрали самое удобное для них место в нашей обороне: с этой стороны не было ни минных полей, ни других препятствий. Но и на сей раз враг испытал горечь поражения. Сильный минометный и пулеметный огонь вносил опустошения в его цепь. У нас тоже были раненые — Свирин, Довженко, зацепило и Воронова, но он продолжал разить врага. Оставив на поле боя убитых и раненых, гитлеровцы откатились на исходные позиции.

Это была последняя атака, которую отбил наш гарнизон. Закончилась эпопея обороны дома.

Пятьдесят восемь суток небольшая группа советских бойцов отражала натиск во много раз превосходящих сил противника. Ни беспрерывный обстрел, ни отчаянные атаки не могли сломить их мужества и стойкости. Их девизом было: «За Волгой для нас земли нет». Дав клятву Родине не отступать ни шагу назад, они не жалели ни крови, ни самой жизни во имя победы над врагом. Их не могла сокрушить никакая фашистская сталь.

Маленький гарнизон олицетворял собой великую дружбу народов нашей страны. Здесь плечом к плечу с русскими сражались украинцы, грузины, узбеки, татары, казахи — представители многих национальностей Советского Союза. В огне боев за Сталинград их братская дружба окрепла и закалилась.

С севера к нам доносился глухой гул канонады. Наши войска южнее и северо-западнее Сталинграда перешли в наступление. Мы еще не знали его результатов, но каждый боец чувствовал, что это — необычное наступление, часы гитлеровцев у Сталинграда сочтены. Все с нетерпением ждали короткого приказа: «Вперед!»

В различных районах города наши подразделения не давали фашистам спокойно отсиживаться в укреплениях, перебрасывать силы на другие участки фронта, где Советская Армия наносила главные удары. Каждый день защитники Сталинграда освобождали все новые здания, кварталы, улицы. Наступательный порыв солдат, перенесших тяготы трудной многомесячной обороны, был стремительным и неудержимым.

С того дня, когда стало известно о начавшемся наступлении, мы считали своим долгом постоянно тормошить фашистов, не давать врагу спокойно отдыхать в развалинах и блиндажах. Делали обычно так.

Глущенко, Свирин и Якименко появлялись то в одном, то в другом подвальном отсеке или комнате и открывали огонь из пулемета, а когда враг огрызался, в перестрелку вступали все виды нашего оружия. Как только разгоралась пулеметная и автоматная стрельба, наши артиллеристы и минометчики, которые несколько дней назад организовали на чердаке дома наблюдательные пункты, засекали огневые точки противника и тут же открывали огонь на уничтожение.

Сначала гитлеровцы, не подозревая нашего намерения, охотно шли на провокацию, а потом перестали огрызаться. Видно, догадались, что для них такие поединки дорого обходятся. Тогда мы стали донимать их с другой стороны.

На этот раз работа нашлась для минометчиков и бронебойщиков. Гридин, Рамазанов, Чернышенко и Тургунов забирались под самую крышу и оттуда высматривали, где и за какими развалинами притаились вражеские огневые точки или скрытое передвижение фашистов. В первый же день такой охоты захватчики не досчитались, двух походных кухонь, повозки с боеприпасами и больше десятка своих солдат. Но вскоре пришел и наш черед перейти в наступление. 24 ноября мы получили приказ атаковать и захватить «молочный дом», закрепиться в нем и удержаться во что бы то ни стало. Впервые за пятьдесят восемь суток нам предстояло покинуть здание, выдержавшее такую осаду. И все мы думали об этом без сожаления: столько заманчивого и радостного было в этом долгожданном «Вперед!».