Александр Казанцев - Мёртвая зыбь

— Занимался упражнением воли.

— Не забывайте. Вы — больной. Всякое напряжение вам противопоказано. Измерим вам давление.

Он наложил Дикулю манжету на руку, пульс нащупал фонендоскопом:

— Прекрасно! Как у космонавта. Прошу вас, не пытайтесь пересилить паралич. Это никому не удавалось. Пора смириться с новыми состоянием. У вас еще вся жизнь впереди. На свете много параличных. И все они живут. Освоите инвалидное кресло. И сможете передвигаться. Даже в соревнованиях участвовать.

— Я не хочу быть чемпионом среди калек. Мне надо в цирк вернуться.

— Помилуйте, Дикуль. Какой там цирк? Это все равно, что вам захотеть стать Гераклом, а мне вдруг — Гиппократом.

— Вы подали мне мысль. Вернуться в цирк Гераклом.

— Полно! Расшатались нервы. Вас навестит специалист. Но время вам поможет. А пока, прошу, поберегите себя.

И на другой день пришел к Дикулю психиатр, крепыш седой, в очках. Он сел на стул и весело спросил:

— Ну, как, циркач? По цирку, говорят, скучаешь?

— Это не скука, а желание вернуться на арену.

— На арену? — мягко переспросил профессор. — И в качестве кого?

— По-прежнему — артистом.

— А что ты делал там?

— Летал под куполом.

— Без сетки?

— Конечно, без нее!

— Вижу, настоящий был артист! Теперь, скажи мне без утайки, как вернуться туда хочешь? Я ведь профессор, вроде, как духовник. Мы все тебе поможем.

— Спасибо вам. Я в цирк влюбился еще в детстве. Подрос, стал подражать гимнастам. Семья Чайковских. Я с младшими дружил. И восхищался тем, что люди там все могут!

— Что же? — заинтересовался психиатр.

— Показывают, на что способен человек. Будь это акробат, жонглер или фокусник. Невероятное достигается неустанной тренировкой, развитием мускулов, ловкости и воли. Я обязан туда вернуться. Позвоночник окружен мышцами. Их надо так развить, чтоб укрепили больной ствол. Накачивают же культуристы гирями завидную мускулатуру. Значит, и я могу своего добиться.

— Корсеты в медицине есть. Ты хочешь заменить их мускулатурой? Но вот, гимнастики такой не знаю.

— В цирке все выдумывается вновь. И я, хочу хоть лежа на больничной койке, придумать сам систему упражнений. И вот без конца их пробую.

— С тобою не соскучишься, циркач. Хорошо б ты это в шутку…

— Нет, я всерьез.

— Ну-ну! Пока прощай. Наведаюсь к тебе еще.

В ординаторской психиатра ждал молодой хирург и озабоченно спросил:

— Ну как, профессор?

— Устойчивое маниакально-бредовое состояние. Нужны транквилизаторы, — уверенно ответило светило.

— Я позабочусь, — заверил лечащий врач.

Но Дикуль был не так уж прост. Корил себя, что лишнего наговорил. Чтоб не ослабить волю, от транквилизаторов отказался наотрез.

Через несколько дней все та же курносенькая сестричка в волнении вбежала в ординаторскую:

— Доктор, доктор! Ваш больной сгибает ноги.

— Дикуль? — воскликнул молодой хирург. — Не может быть! — и побежал в палату.

Но к Дикулю чинно подошел:

— Я слышал, вы согнули ноги?

— Я только пробую пока…

Врач откинул одеяло:

— Попробуйте при мне.

Нога в коленке чуть согнулась.

— Неужели из-за ваших упражнений?

— Я буду продолжать.

— Уймите вы его! — послышалось с койки слева. — Он так пыхтит, что мешает спать.

— Говорят, петух так силился снести яйцо. Чего старается? Все равно ничего не выйдет, — добавил больной справа.

— А я готов вам верить, — тихо произнес хирург.

— А раз поверил, доктор, будь уж другом. Мне нужны гантели. Для нагрузки.

— Да, если я их принесу, меня отсюда выгонят.

— Не выгонят! Скажи, мы на краю открытия.

— Сообщником хотите сделать?

— Соратником. Я ж не могу один. Пока гантели, а потом и гири. Я б не просил, когда бы не поверил сам себе.

— Стойкости у вас можно поучиться…

— А как у нас все выйдет, мы с тобою, доктор, Центр реабилитации откроем. Излечивать больных начнем.

— Не слушайте его. Он тронулся. Перевести б его в психушку. Петух ведь так и не снес яйца.

— Я вас попрошу, больной, быть поспокойнее. Не надо свар. Вы в больнице! — строго сказал врач.

А когда через неделю или две, Дикуль поднялся с койки и сделал несколько шагов, тот же сосед по койке восхищенно говорил:

— Ну, Валентин, и петуху, и нам у тебя учиться надо. А в Центре реабилитации ты нас, соседей не забудь!

— Не бойся, не забуду. Сам вас отыщу, — заверил Дикуль, и отлеживался долго.

Гири из цирка принесла жена, не веря сверкнувшей вдруг надежде. Помогли ее партнеры по арене. Самой такой тяжести не одолеть. А следом сюда просилась вся цирковая труппа.

Палата превратилась в гимнастический зал. Больничное руководство смотрело сквозь пальцы.

Молодой хирург яростно защищал новаторский курс лечения. Доложить наверх, пока что, не решались. Заинтересованные врачи заходили в палату, пытались приподнять с полу гири и качали головами.

А Дикуль наращивал себе мышцы не только на спине у позвоночника. Сопалатники, по-прежнему прикованные к постели, смотрели на него с удивлением и надеждой.

— Что вышло из того, посмотрите вечером на представлении, — скромно закончил свой рассказ бородатый, с виду толстый, мужичек.

— И там увижу Геракла, кем вы хотели вернуться на арену?

— Зачем в чужих тысячелетиях нам занимать героев, на кого хотелось бы походить? Россия своими богата.

— Васнецовские богатыри?

— История богаче сказки. Но, как судья, порой несправедлива. Посмотрите, как по разному выглядит Петр I. То он кровавый деспот, самодур, сыноубийца, то Великий преобразователь, что Россию вздыбил и с европейцами поставил рядом. Забулдыга, весельчак, моряк, воитель, плотник… С характером покруче кручи.

— Выходит, что История, вроде, ветреной красавицы. Ей бы назад смотреть, а она косится на современность.

— Не побоюсь сказать, что служит ей. Власть меняется, История с ней тоже. Когда в Древнем Египте династия другой уступала место, то новый фараон старался все изображения предшественников уничтожить.

— Значит, Пушкиным быть надо, чтоб “Емельку Пугачева” не разбойником показать, а, вопреки официальной версии, — вождем восставшего народа, — сделал вывод Званцев.

— Другому “разбойнику” не повезло. Не помог Степану Разину роман Степана Злобина.

— Может быть, из-за песни, где Степан стал злодеем-Стенькой, княжну что в Волге утопил и в пляс пустился.

— Да, там не поется к чему стремилась его мятежная душа, — закончил Дикуль и заторопился в цирк. — Меня там пациенты ждут.

— Пациенты? В цирке?

— Я вас с ними познакомлю, если вы со мной пройдетесь и останетесь на представление.

— Вы меня, Валентин Иванович, сегодня обогатили, — говорил Званцев по дороге к цирку.

— Да чем? — смутился Дикуль.