Александр Казанцев - Мёртвая зыбь

— К сожалению, наш экономический кризис, может быть, более глубок, чем у европейских банкиров, помешал изданию моей книги.

— Не падайте духом, друг Александро. Я рассчитываю сделать вам подарок, который вручат вам до моего следующего приезда. А сейчас приехавшие со мной синьоры из телевидения заснимут нас с вами для новогодней передачи, и обязательно с вашими драгоценными статуэтками, на которые смотрю с нескрываемой завистью коллекционера. Ведь никто в мире не обладает такой коллекцией “догу”.

— Заранее благодарю за обещанный подарок, но позвольте мне, в свою очередь, преподнести вам одну из этих статуэток, — сказал Званцев, снимая с полки японскую фигурку.

— О-о, друг-Александро! Это поистине королевский подарок! — обрадовался итальянец, передавая драгоценность медсестре, что-то наказав ей.

Та открыла свой медицинский саквояжик, вынула оттуда вату и, обложив ею статуэтку, бережно уложила подарок туда.

Телевизионщики приступили к своей работе. Особенно заинтересовались они космическими статуэтками “догу”, снимая с ними Званцева и его гостя, замучив их своими дублями.

При этом, как всегда, хотели перевернуть в кабинете все вверх дном.

Наконец, все угомонилось, и итальянские гости вместе с телережиссером, оператором и его ассистентом с телекамерой, звукооператором, в ту пору, с отдельным магнитофоном, осветителями с громоздкой аппаратурой, братья Бонджованни с профессором, переводчиком и медсестрой с саквояжиком уехали — одни в телевизионном микроавтобусе, другие на интуристской машине.

Фотографии и зарубежные журналы на разных языках остались на журнальном столике.

Рассматривая их, Званцев думал об этом незаурядном человеке, неистово служащему общечеловеческому делу.

А через несколько дней ему позвонил переводчик уже уехавшего Бонджованни.

— Синьор поручил мне, Кондинскому Леониду доставить вам изданный на его средства ваш роман “Альсино”. Но вот беда. В последнюю минуту он узнал, что это маленькое издательство, выпускает только брошюры, не связано с художниками, и не может дать цветной обложки, без которой книга не пойдет, и он рассчитывает, что вы связаны с хорошим художником, который иллюстрирует ваши книги и мог бы сделать такую обложку, правда, издательство не располагает нужными для этого ста долларами. Вся надежда на вас.

На этом разговор закончился.

С одной стороны Званцев был обрадован. С другой — поставлен в тупик. Его иллюстратор Юрий Макаров умер, правда, есть его друг Саша Смирнов, главный художник издательства “Прогресс”, где издавались книги Званцева на иностранных языках. Он позвонил Смирнову и тот сообщил, что художественная часть отделилась от издательства и превратилась в самостоятельную фирму, которая в кредит не работает. Если деньги для обложки найдутся, фирма готова помочь.

Званцев не знал, как и быть. Это совпало с превращением его сбережений за полувековую литературную деятельность в пыль, как и у всех вкладчиков, из-за обесценивания рубля при “шоковой терапии” в десятьтысяч раз с подрывом экономики страны. Взять на себя оплату обложки он не мог.

И тут начались чудеса!

Не просто, оказалось, иметь дело со стигматиком, знакомым с высшими Небесными силами…

Во входную дверь позвонили.

Званцев пошел сам открыть.

— Я вас сразу узнала. Мы с вам так долго не виделись.

Званцев удивился. Он никогда не видел этой миловидной маленькой девушки.

— Я от Джорджио Бонджованни. Одна из его приверженец. Уезжая, уже на вокзале, он поручил мне передать вам этот конверт.

— Да вы пройдите ко мне. Что же мы стоим в дверях?

— Нет, нет! Я уже не могу…

— Но почему?

— Я очень прошу простить меня.

— Простить? За что?

— За все то…

— Что вы имеете в виду?

— В чем виновата перед вами.

— Вы шутите? Когда вы провинились?

— В нашей прошлой жизни, — на полном серьезе ответила незнакомка, грустно улыбнулась, и… не растворилась в воздухе, а пошла вниз по лестнице.

Званцев с не заклеенным конвертом в руках в полном недоумении стоял в дверях.

Наконец, пересилив себя, посмотрел, что в нем, и вынул стодолларовую купюру — и никакой записки…

Недоумения прибавилось.

Он не поверил бы сам себе, если б во всем случившемся была хоть тень выдумки…

Накануне Нового года люди не просят друг у друга прощения, как в Прощальное воскресение перед Пасхой. Может быть, истовая поклонница стигматика, религиозная фанатичка, живет в мире мифических фантазий? Но откуда, эти именно сто долларов? Почему Бонджованни, уехав неделю назад передал их с нею, а не с переводчиком, связанным с издательством?

Но как бы то ни было выход книги в обложке этим чудесным способом теперь обеспечен.

Художественная фирма Смирнова приняла заказ и связалось с издательством. Оттуда позвонили Званцеву:

— Мы рады, что все уладилось и так понравившаяся у нас книга выйдет в достойном оформлении. К сожалению, у нас нет картона и обложка будет мягкой.

Обрадованный Званцев не придал этому значения.

Но чудеса с “Альсино” не закончились.

Через некоторое время переводчик Бонджованни Кондинский Леонид Болеславович вместе с шофером Интуриста привезли и перетаскали в кабинет Званцева тысячу экземпляров “Альсино”, упакованных в пачки по двадцать штук.

Десять пачек он сразу передал Кондинскому для бесплатного распространения. Остальные четыре тысячи экземпляров предстояло забрать в издательстве старшему сыну Олегу, капитану I ранга, и хранить у себя на квартире. До этого он свел отца с весьма дородной дамой, генеральным директором собственной издательской фирмы, тщетно пытавшейся по инициативе Олега издать двухтомник избранных сочинений Званцева в Калининграде. Теперь бралась использовать свои связи для реализации изданной книги в московских магазинах.

— Что это? — спросила Неля, увидев гору книжных пачек в кабинете Званцева.

— Часть тиража первого издания “Альсино”,— с горечью ответил Званцев. — Подарок Джорджио Бонджиованни.

— Зачем же столько экземпляров? Разве у вас книжный склад?

— Джорджио Бонджиованни поместил в книге свое обращение к людям и Послание человечеству Пресвятой Девы Марии.

— Тем более интересно!

— Но должно быть Врага человеческого это не устраивало. И он вмешался, — с горькой улыбкой продолжал Званцев.

— Вот как?

— А чем еще можно объяснить, что директора всех книжных магазинов отказались взять в продажу книги в мягкой обложке. Якобы не будет сбыта. И вот они — у меня в ожидании пока станут библиографической редкостью. И будут цениться, как египетские манускрипты.

— И вы еще склонны к шуткам! Объясните, ради Бога, без привлечения сверхъестественного, что происходит в нашем царстве-государстве? Ведь не так давно, я отлично это помню, был ажиотаж с любой подпиской на книги. И с вашим “молодогвардейским” собранием избранных сочинений тоже. А с вами даже произошел курьезный случай. Вы рассказывали мне.