Александр Казанцев - Через бури

— Есть отправиться на гауптвахту. Но разрешите спросить, товарищ полковник, кто покажет вам новый центр и его изделия? Профессор ждет вас в нашей машине, но он не имеет водительских прав.

— Хорошо. Отвезете меня в свое логово и покажете ту ерунду, какой занимаетесь. А потом отправитесь с моим направлением на губу на пять суток.

— За пять дней мы успели сделать все то, что вы увидите.

— Лучше один раз увидеть, чем десять раз выслушать вашу болтовню, — гневно ответил полковник, надевая шинель, а провинившийся офицер, стоя навытяжку, ел глазами начальство.

Садясь в машину и козырнув сидевшему там Иосифьяну, полковник ворчливо буркнул:

— Мне очень жаль, товарищ профессор, что вы содействовали нарушению приказа пока еще военинженером Званцевым.

— Разрешите засвидетельствовать, что завод наш размещен и работает силами вашего батальона в Горьком. Здесь покажем не пара пустяк, а кое-что похлеще первых боетанкеток.

Ехали молча до самых Красных ворот. Званцев остановился у портала здания с роскошным парадным входом.

— Куда вы меня привезли? — недоуменно спросил Третьяков.

— В партизанский научный центр имени Жюля Верна.

— Шутить изволите, почтеннейший профессор.

— Нисколько. Прошу в мой кабинет.

— Да это музей какой-то! Один потолок с голыми бабами чего стоит. Как в борделе перворазрядном.

— Не знаю, к какому вы нас разряду отнесете, если взглянете не на потолок, а на стол с несколькими пустячками.

Профессор указал на стандартную противотанковую мину.

— Это что? Действительно пустяк! Обычная мина?

Не вполне. Заслуженный деятель науки и техники Вадим Дмитриевич Охотников сделал ее неизвлекаемой, — пояснил не без гордости профессор.

— Это как же?

— Мина лежит на фанерном листе. Ни мину, ни лист нельзя тронуть. Произойдет взрыв, — вступил Званцев. — Он знаменуется вспышкой сигнальной лампы в этом окошечке. Достаточно не то что приподнять мину, но лишь коснуться ее — и лампа вспыхнет. Закопанная мина взорвется, если ее пытаться обнаружить миноискателем. Абсолютно неизвлекаема. Мы уже переправили партизанам штук тридцать.

— А сами они не подорвутся?

— Это исключено. Мина снабжена предохранителем и вполне безопасна. Но после ее закапывания над нею проводят постоянным магнитом небывалой мощности, разработанным у нас академиком Займовским. Магнит вытаскивает железный предохранитель, который обратно не вставить.

— Пожалуй, для немцев неприятный сюрприз, — начал оттаивать полковник. — А это что, обычная граната?

— Она не вполне обычная. В ее рукоятку вставлена трубка с реактивным зарядом. Она надевается на ствол обычной винтовки. При выстреле пуля поджигает этот заряд и граната получает импульс кинетической энергии и от винтовочной пули, и, длительный, от загоревшегося реактивного заряда хвостовика. Такая граната, выстреленная из обычной винтовки, пролетает значительное расстояние, нанося урон наступающему врагу. Мы поставили несколько сот таких гранат с реактивным хвостовиком. И не только партизанам.

— Задумано лихо. А главное, не чертежи вы даете, а партии новых устройств. Не ждете принятия на вооружение. И винтовки обычные! — поощрительно спросил полковник. — А это что за рация? Партизанская что ли?

— Не только. Эта рация А-7, — вмешался директор Иосифьян. — Ее передачи нельзя перехватить, поскольку они закодированы не на амплитуде, то есть не на размахе колебаний, а на меняющейся частоте. Мы создаем для их производства целый радиоцех, под руководством лихого, полученного от вас парня Шереметьевского. Подумайте, ничего этого не было бы, не вернись мы в опустошенную, испуганную Москву и не найдя там порох в пороховнице. Надо было только копнуть, найти факелы — энтузиастов — и поджечь их! — патетически закончил профессор.

Вошла секретарша и доложила:

— Андроник Гевондович. К вам приехал академик Иоффе.

— О, Саша, это твой ленинградский знакомый. Хотел нам помочь, а получил совсем другое. «Что думал — что вышел!» — как говорят у нас в Нагорном Карабахе.

— Абрам Федорович был на полигоне в Лужниках, там где собирались стадион строить. Мы там гранаты с хвостовиком испытывали. Он узнал меня и очень одобрил наши дела. Сказал, что приедет к нам во дворец с королевским подарком.

— Проси, проси почтенного ученого к нам. Товарищ полковник простит нас за перерыв в нашей с ним беседе.

— Конечно, конечно! — закивал ошеломленный всем происходящим полковник. — Я хочу свести вас с начальником вновь созданного Штаба партизанского движения, с товарищем Пономаренко.

— Пантелеймоном Кондратьевичем, первым секретарем ЦК Белорусской компартии? Так это же наш парень! Он у Саши Званцева вместе с Калининым, сыном Михаила Ивановича, помощником работал. Электропушку создавали. Пантелеймон нас поймет. Мы ему, ой как нужны будем, как горцу ишак. А вот и академик. Привет Абраму Федоровичу, гордости советской науки.

— Здравствуйте, московские партизаны научного поиска! Рад встретить моего знакомого-, ныне военного инженера низкого для него ранга.

— Разрешите обратиться, товарищ академик? Я из Московского военного округа, инженерный отдел. Это временное звание. Я уже предупредил его о предстоящем изменении. По-новому инженер-майором будет.

— Поздравляю! Подарок ко времени.

— Подарок, даже бесценный, — пара пустяк по сравнению с вашим вниманием.

— О, нет, профессор! Не пара и не тройка пустяков, а целая лаборатория термоэлементов с двумя докторами наук, с Маслоковцом и Дунаевым. Вот их продукция. — И он водрузил на стол принесенный медный чайник. — Друг охотников и рыболовов, а ныне партизан, разводящих под ним костер. От его жара чайник даст и кипяток, и электроток от вделанных в дно термоэлементов для зарядки аккумуляторов любой рации.

— Вот истинно королевский подарок! И как бы наши потолочные дамы от восторга молочком нас не окропили. Если Абрам Федорович согласится, то наш главный инженер, будущий инженер-майор Званцев, покажет наши владения, а я Пономаренко позвоню. Позвольте и про ваш чайник сказать.

— Это теперь ваш чайник вместе с лабораторией, — и академик направился вместе с полковником и Званцевым к выходу, слыша, как Иосифьян кричит в телефон:

— Пантелей! Здорово! Это я, Андроник, карабахский ишак, прошусь к твоему превосходительству на прием с букетом сюрпризов. Идет! По рукам!

Директор нового завода-института вызвал к себе Званцева:

— Садись, Сашок, и приготовься к холодному душу. Наше местопребывание раскрыто. То, что было под носом у Наркомата электропромышленностии и не замечалось целый месяц, обнаружили. Мы вроде невидимок из романа Уэллса были. Наконец услышали наш ишачий крик и увидели досель неведомые вещи. Теперь едут брать нас в плен. Должно быть, агенты немецкой разведки донесли, — шутливо продолжат Иосифьян, — своему шефу адмиралу Канарису, а тот выдал нас, очевидно в расчете на наше уничтожение, наркому. Тот спохватился и зачислил нас к себе под названием: «Институт № 627 Наркомэлектропро- ма». Вот читай его приказ от 15 ноября 1941 года, — он встал из своего княжеского кресла и вынул из-под медного чайника с проводами наркоматскую бумагу. — Жди комиссии и конца нашего беззаконного существования при в/ч № 5328.