Александр Казанцев - Через бури

— Вот теперь можно и в путь, — сказал профессор, поймав руку девушки и поцеловав ее. Девушка вскрикнула и убежала.

— Ну вот, опять спугнули, — недовольно заметил кто-то. — Они к такому обращению не приучены.

Но девушка, пунцовая от смущения, вернулась за грязной посудой. Попытки всучить ей деньги за еду вызвали бурную реакцию. Она непонятно что-то говорила, размахивая руками. Увидев, что посетители уходят, она проводила их на улицу и показала тропку на дорогу.

— Как зовут-то тебя, — спросил Саша. — Маша, Даша, Катя?

Она улыбнулась, впервые посмотрев новым знакомым в лицо. Нежно голубые глаза ее посветлели:

— Таня, — тихо сказала она.

У Саши сердце екнуло. Уже шагая, он обернулся и увидел, что пугливая Таня машет им рукой. К вечеру их обогнал обоз из нескольких подвод.

— Эй, путники! — окликнул здоровенный мужик с первой подводы. — Вы не с самолета ли упавшего? По одеже вижу, не нашинские.

— Да вот чудом уцелели, — ответил профессор. — До Чебоксар добираемся.

— Э, милые, вам шагать да шагать. Садись, почтенный, подвезу.

Спасибо. Я не могу один. Мы заплатим.

Это с вас, дураков, деньги берут, чтобы в воздух поднять и вниз скувырнуть. Видели мы, как ваша птица вниз пошла. Пеших, да еще и по пути, мы без денег подвезем, потому человеку положено по земле ходить и ездить, а не к ангелам в облака забираться. Вот они и шибанули вас оттудова пинком в мягкое место.

Ценой покорного выслушивания профессором нотаций возницы, что человеку положено и что нет, воздушные спутники распределились по другим подводам и к ночи добрались до Чебоксар, как раз к московскому поезду, который и доставил их в столицу.

Клыкову не пришло в голову дождаться этого поезда, и после короткого и холодного свидания с Малышевым он, по его совету, уехал поездом в Белорецк.

Званцев знал, что Чанышев остановился в гостинице «Националы»; и нашел его в номере. Он в этот час пил чай и встал навстречу:

— Прилетел?

— Если быть точным, то всеми видами транспорта: пешим ходом, на подводе, в автомобиле, на учебном самолете и на рейсовом АНТ.

— А на слоне?

— Не понадобилось, Садык Мифтахович, — и Саша рассказал о всех своих злоключениях.

— Полон впечатлений! Рад за тебя. Богаче стал. В железнодорожном крушении ты уже побывал, с краном падал, с самолетом тоже. Теперь жди морскую катастрофу для полного комплекта, — с улыбкой говорил Чанышев, — а главное, ты умудрился живым остаться и не опоздать. Сейчас пойдем в Гипромез. Проект реконструкции нашего металлургического комбината попал в список особо важных, поскольку нам планируют самые высококачественные сорта стали плавить. Металлурга всех заводов у нас стажироваться будут. Рассмотрение нашего проекта в Гумпе, то есть в Главном управлении металлургической промышленности Наркомтяжпрома в следующий четверг, я тебя заблаговременно вызван. В Гипромезе встретишь старого знакомого, Шефера Александра Яковлевича. Ездил к нему под Москву, в Подлипки, он там заведует крупным цехом артиллерийского завода и общается с немецкими специалистами. Его у нас и забрали за совершенное знание немецкого языка.

Шефер! Первый инженер, занявшийся с Сашей, тогда еще с практикантом… Игра на рояле технического инспектора Вакара, и озорная не то девочка, не то мальчик с золотистой стриженной головкой… Все это промелькнуло в мыслях Званцева, пока Чанышев заказывал в номер второй завтрак, для Саши.

— Вы знаете, Садык Мифтахович, я срочно уезжал с завода, когда там вновь загорелись склады угля на доменном дворе. Словно бежал, как поджигатель. На самом же деле я вез вам соображения, как избежать таких пожаров в будущем.

— Это очень важно. Гипромезовские инженеры и понятия не имеют о таких пожарах. И до чего же додумался автор сверхдальней артиллерийской стрельбы? — шутливо произнес Чанышев.

— Разделить склады на отдельные герметичные бункеры, откуда уголь в скиповую вагонетку будет высыпаться через нижнее отверстие, а не так, как сейчас, когда склады представляют собой навал угля. При таком положении возможен и поджог, и самовозгорание от перегрева. И очаг огня беспрепятственно охватывает всю массу, а ветер разносит головешки через вагонеточный проход и загорается противоположный склад. На мой взгляд, бункеры должны быть снабжены автоматическими огнетушительными средствами, и не с водой, а с углекислотой. Начавшееся возгорание будет тотчас подавлено и не распространится на все запасы угля. Я об этом задумался еще тогда, когда, будучи студентом, сдуру прошел между пылающими стенами.

— Убедительно. Не зря прошел. Это будет одной из наших главных поправок к проекту. Уверен, в Гумпе поддержат, там бывшие производственники сидят. Главный инженер Точинский, главный механик Золотарев Михаил Осипович. А я, татарин-дурак, отдаю своего главного инженера реконструкции в руки Павлуновского, только потому, что мой инженер выдумал кое-что! — и Чанышев деланно схватился за голову.

— А кто такой Павлуновский? — спросил Саша.

— Я не забыл своего обещания по поводу твоей «штучки». Разведал пути, какими можно идти, и установил, что попытки реализовать твою идею снизу приведут тебя в непролазную бюрократическую тину. Увы, но изобретения у нас не реализуются, не заинтересованно используются, а «внедряются», вбиваются, как костыль кувалдой, преодолевая сопротивление. Поэтому действовать нужно не снизу, а сверху — ошеломить власть имущих. Из них в военном производстве доступнее всех Павлуновский, ведающий оборонными заводами. Вот к нему прорывайся напропалую без чиновничьей поддержки или всемогущего блата. Щелчки твоей «штучки» красноречивее любых телефонных звонков с просьбами или советами. Вот попадем в Гумп, перейдешь в другой коридор, найдешь табличку на двери «Павлуновский» и дуй с непробиваемой уверенностью, будто за спиной у тебя одобрительная толпа экспертов. Предоставь начальству самому увидеть и самому решать. Что я говорю, чему учу! Как от меня уйти, оставить завод без ценной инициативы. Безумец я, а не заместитель директора металлургического комбината. В чужие дела лезу, себе во вред.

— Не сокрушайтесь, Садык Мифтахович. Пока я с вами со своими неуемными замыслами. Из кабинета Павлуневского меня могут пинком под зад выставить, и никому, кроме вас, я не буду нужен.

— Ты нужен государству и пусть вожди его определят — где. Я умею заслонять от себя свои выгоды. Думаю, что и ты таков.

— Я хотел бы походить на вас.

— Стоит ли? Внешностью я не слишком вышел.

— Я хотел бы работать, как вы.

— А я хотел бы выдумывать, как ты. Пошли в Гипромез.

Святая святых пятилеток помещалась в непритязательном здании, где кипела инженерная мысль, создавая основу новой индустриальной страны, которой предстояло вступить в соревнование с седым Западом и его могучей промышленностью и вековым опытом передовой техники. Дерзкий лозунг «догнать и перегнать» воспринимался скептиками с усмешкой, но породил плеяду энтузиастов, которым преображенная страна обязана небывалой стойкостью противостояния прославленной технике всей Европы в прогремевшей через десятилетие Великой Отечественной войне.