Александр Казанцев - Через бури

Когда же они вышли от сидевшего за перегородкой Точинского в коридор, Чанышев, поджидая инженера с чертежами, слегка толкнул в спину Званцева:

— Поднимай все паруса, отправляйся в самостоятельное дальнее плаванье. Аллах да поможет тебе. Вот тебе номер кабинета Павлуновского. Точинский для меня в справочнике отыскал, удивился, зачем он мне нужен. Я ответил: «Учились вместе». Мы и впрямь все учились строить на месте старой России индустриальную страну.

Званцев, сжимая ручку чемоданчика с моделью, зашагал по длинным коридорам Наркомтяжпрома. В ту пору нравы были проще. Посетители пропусков не получали, мимо кабинетов сильных мира сего проходили свободно, могли и заглянуть. Так Саша увидел табличку «Н. И. Бухарин». Он, а об этом знала вся страна, был любимцем партии. Философ, заступившийся за кулаков как за рачительных хозяев, возможной опоре социалистического строя на селе. В результате таких крамольных мыслей из редакторов «Правды» он вдруг стал заместителем наркома тяжелой промышленности, отрасли настолько далекой от сельского хозяйства с проводимой там коллективизацией, когда вместе с кулаками раскулачивались, разрушались и отправлялись в ссылку процветающие семейные хозяйства, которых не могла заменить ленивым трудом пьянствующая беднота… Все это отлично понимал Саша Званцев, хорошо помня, как после бездумного разгрома сельского хозяйства преступный разгул громил был оправдан отеческими словами вождя: «Головокружение от успехов».

Около двери в кабинет стоял невысокий человек с бородкой, в сапогах и полувоенной форме. Конечно, сам Бухарин. Подойти бы к нему и сказать, что думает энтузиаст пятилетки с Урала о «Головокружении…», но рука, держащая ручку чемоданчика, словно в ней оказалась неподъемная гиря, удержала его. У него иная задача, которую он не имеет права провалить. И он, взволнованный, прошел мимо «сосланного в промышленность» философа.

Инна, зная, какой сегодня решающий день у Саши, объявила, что поедет с ним и все время будет около него, даже не входя в огромное здание Наркомтяжпрома. Она, гуляя около главного подъезда, терпеливо ждала, пока Саша не выйдет.

Часа через два во время этого добровольного дежурства к заметной среди толпы людей девушке подошел милиционер:

— Вы ждете кого-нибудь, гражданочка?

— Конечно, своего друга, — не задумываясь, ответила Инна.

— А не могли бы вы назначать свидание своему сердечному дружку в другом месте, скажем, вот в этом сквере, наверху, у памятника героям Плевны?

— Никак не могу. Он, может быть, сейчас у самого Серго Орджоникидзе в кабинете, а издалека мне труднее влиять на исход их беседы.

— Вы что? Колдунья? Или голову мне морочите?

— Вы про телепатию слышали? Когда вы с молодой женой будете ждать ребенка, вы поймете, кто я такая.

Инна говорила что придется, глядя в мальчишеское лицо милиционера, который, как ей думалось, едва ли был женат.

Страж порядка опешил, слишком близко к истине были слова этой рыжей молодой колдуньи.

— По-настоящему — забрать бы вас надо, — неуверенно произнес он.

— Почему? За что? Я хулиганю? Кому-то мешаю?

— А потому: колдовать в общественном месте не положено, — не нашелся что сказать милиционер, отходя к своему посту.

А Инна продолжала «колдовать», то есть от всей души желать Саше успеха. Милиционер сменился, а она продолжала нести свое дежурство. Видела, как подъехал «линкольн» с гончей собакой на капоте. Из него вышел человек с усами в длинной кавалерийской шинели. Она не знала, кто бы это мог быть. Может быть, Саша встретится с ним…

А Саша, войдя в пустую приемную Павлуновского, оробел. Молоденькая, по моде коротко стриженная секретарша вопросительно подняла на него синие глаза.

— Я хотел бы показать товарищу Павлуновскому свое изобретение Мне рекомендовали обязательно встретиться с ним.

Будь это через несколько лет, после созревания советской бюрократии, секретарша спросила бы его, записан ли он на прием, или сказала бы, что у товарища Павлуновского назначено совещание и к тому же его вызвали в ЦК. Ничего этого она не сказала. Изобретатель, кому кто-то, верно, очень влиятельный человек, рекомендовал Павлуновского, показался ей необычным, и она только спросила:

— Какое изобретение?

— Военное, секретное и очень значимое.

Секретарша не узнала у посетителя, кто рекомендовал ему ее шефа, и вошла в кабинет. Через мгновение вышла, пригласив изобретателя войти.

Высокий человек в полувоенной форме поднялся из-за стола навстречу Званцеву:

— Какой фантазией порадуете? Как противника испугать? Как панику у врага вызвать?

— Нет. Как выстрелить на любое расстояние, хоть через океан…

— Немцы гигантскую Берту в свое время выстроили, по Парижу стрелять. Говорят, они и сегодня что-то такое придумали совершенное, чтобы пущенный из пушки снаряд на лету досылать дальше.

— Нет, у меня все много проще, если хотите, я могу вам показать.

И Павлуновский почувствовал в словах изобретателя столько уверенности, что только сказал:

— Москва словам не верит.

Саша действовал с завораживающей уверенностью, как у себя дома. Он подошел к письменному столу, положил на него вынутую из чемоданчика деревянную, обмотанную проводами трубку. Затем выключил настольную лампу, засунул в освободившуюся розетку оголенные концы проводов и передал в руки внимательно следившего за ним хозяина кабинета маленький железный снарядик. Он предложил Павлуновскому, как когда-то Чанышеву, крепко держать снарядик пальцами и поднести его к приемному отверстию модели:

— Только представьте себе, что все это в сто, в тысячу раз больше, — сказал Званцев.

Павлуновский недоверчиво взял снарядик, решив ни за что не выпустить его из рук, посрамив таким образом самонадеянного изобретателя, но, видимо, как ему показалось, плохо держал игрушку, которая после щелчка по деревянной панели, которыми были обиты стены кабинета, осталась лежать на полу. Изобретатель поднял ее и снова передал Павлуновскому для повторной пробы.

Снарядик, лишь поднесенный к деревянной трубке, неудержимо вырвался из цепких пальцев, пролетел через все пространство широкого кабинета и ударился о дубовую панель, оставив на ней вторую отметину рядом с первой.

— Кто ты такой будешь? — с ноткой удивления в голосе спросил хозяин кабинета.

— Я Званцев Александр Петрович, главный механик Белорецкого металлургического комбината. Нахожусь здесь в служебной командировке.

— Ага! Садись! — скомандовал Павлуновский. Саша послушно сел в глубокое мягкое кожаное кресло

у стола, а Павлуновский занял свое место за столом и снял трубку одного из телефонов, формой отличающегося от других. Заговорил, чуть приподнимаясь в кресле, почтительным тоном на непонятном языке, потом осторожно повесил трубку и, тоже осторожно, чтобы не коснуться неказистой модели, стал что-то писать, словно Саши и не было здесь.