Иван Майский - Воспоминания советского посла. Книга 2

Я воспользовался создавшейся ситуацией и сказал Чемберлену, что моим первым движением после его реплики было встать и уйти, ибо какие могут быть между нами разговоры, если министр финансов считает СССР врагом? Поскольку, однако, Чемберлен поспешил отступить от своего первоначального утверждения, я готов продолжать беседу и попытаться найти какой-то базис для заключения нового торгового соглашения, ибо это в интересах наших обеих стран. Далее я повторил Чемберлену примерно то, что ранее говорил Саймону о желании Советского правительства наладить добрые отношения с Англией. В заключение я заметил, что если британское правительство действительно хочет расширения советских заказов в Англии, то оно должно серьезно подумать об изменении той кредитной политики, кото р ая до сих пор применялась в отношении СССР. Без этого о расширении заказов не приходится думать.

Министр финансов стал заверять меня в том, что британское правительство также хотело бы укрепить дружественные отношения с Советским Союзом. И в заключение прибавил:

— Я не буду возражать, если в ходе торговых переговоров вы подымете вопрос об улучшении кредитных условий для англо-советской торговли.

Я поблагодарил Чемберлена и сказал, что в надлежащий момент не премину это сделать. Мысленно я еще раз отметил, что министр финансов опять несколько отступил. Правда, на полуобещания Чемберлена нельзя было особенно полагаться. Но все-таки самый факт согласия его обсуждать вопрос о кредитах являлся хорошим симптомом.

Я поднялся и стал прощаться. Пожимая мне руку, Чемберлен сказал:

— Прошу вас передать г-ну Литвинову, что денонсирование старого торгового соглашения было продиктовано исключительно экономическими соображениями. Никаких политических мотивов у нас не было.

Пообещав исполнить просьбу министра финансов, я раскланялся и вышел.

Возвращаясь дамой, я невольно подводил итоги. Крайняя враждебность Чемберлена к Советскому Союзу не подлежала ни малейшему сомнению, однако против ожидания министр финансов оказался менее упрямым в своей антисоветской враждебности, когда дело касалось вопросов англо-советской торговли. Больше того, он оказался до известной степени восприимчивым к аргументам советской стороны. К тому же я был теперь «знаком» с Чемберленом. Это могло пригодиться в будущем.

Вспоминая сейчас, много лет спустя, вышеописанный разговор, могу констатировать, что он сыграл большую роль в ходе и исходе торговых переговоров: по существу именно во время этого разговора были намечены те основы, на базе которых в конечном счете было заключено временное торговое соглашение 1934 года.

Среди многочисленных встреч и визитов того времени в моей памяти крепко запечатлелись эти два имени: как контраст и как объяснение.

В момент моего приезда в Лондон Вальтер Ренсимен занимал пост министра торговли. Именно он должен был возглавлять с британской стороны предстоящие переговоры о новом торговом соглашении. Понятен был поэтому мой особый интерес к Ренсимену. И вполне естественно было, что вслед за визитом к Чемберлену я посетил также министра торговли.

Он принял меня в своем министерстве. Когда я вошел в кабинет Ренсимена, то застал там большое общество: вместе с министром сидели еще четыре-пять человек. Я ожидал, что при моем появлении все лишние люди выйдут, и мы останемся с Ренсименом с глазу на глаз, по я ошибся. Ренсимен представил мне всех своих коллег и с любезной улыбкой сообщил, что, так как все они будут принимать участие в предстоящих торговых переговорах, он счел возможным пригласить их сегодня к себе. Нетрудно было догадаться, что мой «визит вежливости» Ренсимен решил превратить в предварительный зондаж по вопросу о новом торговом соглашении. Конечно, выходило не совсем по-спортсменски: я был один против пяти-шести оппонентов во главе с самим министром торговли, но… что поделаешь? Англичане иногда очень странно понимают правила «честной игры».

Ренсимен, а еще больше члены его свиты засыпали меня вопросами, касающимися предстоящих торговых переговоров. В свою очередь я старался получить от моих собеседников интересовавшие меня сведения, и прежде всего, на какой базе они собираются строить будущее торговое соглашение. Во взаимных вопросах и ответах прошло около часу. В ходе разговоров между прочим выяснилось, что Ренсимен хотел бы совсем исключить из нового соглашения принцип наибольшего благоприятствования. Я решительно протестовал против этого и даже пригрозил, что если британская сторона будет упорствовать в своем намерении, то никаких переговоров вообще не будет. Пригрозил, конечно в вежливой форме и с любезной улыбкой на устах, но все-таки вполне определенно.

Я был доволен визитом к Ренсимену еще с другой точки зрения. Это была первая предварительная стычка по вопросу о торговом договоре. Соотношение сил было крайне неблагоприятно для меня: один против пяти-шести. Впервые мне приходилось фехтовать с англичанами — этими представителями «высшей школы» в дипломатии… И все-таки я видел и чувствовал, что мог хорошо парировать атаку противника. Это еще больше укрепило мою уверенность в том, что советская сторона не ударит в грязь лицом в предстоящих торговых переговорах.

Сам Ренсимен произвел на меня тогда несколько странное впечатление, и только позднее я сумел как следует понять его.

В момент моего знакомства с Ренсименом ему было 62 года — возраст для англичанина еще очень активный. Однако Ренсимен казался не в меру одряхлевшим.

Уже с первого свидания стало ясно, что Ренсимен принадлежит к числу тех министров, которые царствуют, но не управляют. Хотя Ренсимен формально возглавлял с британской стороны торговые переговоры, он не принимал в них почти никакого участия. Все делали другие. Сам Ренсимен появился на сцене только два раза: на первом заседании, при открытии переговоров, и 15 месяцев спустя в кабинете Саймона при подписании торгового соглашения. В самом ходе переговоров мы его ни разу не видели.

В Великобритании есть многочисленная категория государственных людей, которые «не сеют, не жнут», даже не обладают знаниями или острым умом, но которые тем не менее неизменно занимают важнейшие командные высоты в управлении страной и ее империей. Почему? Потому, что эти государственные люди являются выходцами из небольшого круга тех семей, которые благодаря своей знатности или своему богатству в течение веков привыкли держать власть в своих руках. Я бы даже затруднился сказать «держать власть», ибо это выражение предполагает какую-то активность, какую-то сумму определенных, целесообразно направленных усилий. Вернее, пожалуй, употребить другой термин — «привыкли пользоваться властью», так как люди названного типа очень не любят чем-либо затруднять себя. Они предпочитают, чтобы другие себя затрудняли и давали им возможность пользоваться результатами их труда. Ренсимен как раз принадлежал к этой категории британских государственных деятелей. Он вышел из кругов богатых судовладельцев, имел деньги, пароходы, акции.