Василий Малкин - Карпатские орлы

Коммунисты 1-й роты были едины во мнении, что безответственное отношение красноармейцев Ткаченко и Ковальчука к несению патрульной службы заслуживает сурового осуждения и что это должно послужить предметным уроком для личного состава подразделения.

Должен сказать, что общественное мнение, созданное партийной организацией 1-й стрелковой роты, ее нетерпимость к тем, кто халатно относится к службе, оказали влияние на бойцов и командиров всех подразделений полка.

Составной частью партийно-политической работы в полку являлись вопросы нравственных, иногда даже сугубо интимных отношений между людьми. Плечом к плечу с пехотинцами, минометчиками, связистами, разведчиками, воинами других специальностей фронтовую вахту несли девушки — фельдшеры, медицинские сестры. У нас в полку служило более пятидесяти девушек и женщин. Кто они? Вчерашние работницы, труженицы колхозных и совхозных нив, врачи, педагоги, студентки. Они пришли на фронт, чтобы в едином строю с красноармейцами защищать Родину. Неодинаковы у них были воинские обязанности. Одни обеспечивали ротам и батальонам телефонную и радиосвязь. Другие несли медицинскую службу. Третьи шили, ремонтировали и стирали воинское обмундирование. Все они своими нежными женскими руками и душевными словами старались скрасить полный невзгод фронтовой быт наших воинов. И за это их уважали, любили.

Но были и сложные ситуации. Однажды вместе с парторгом полка Л. Б. Консоном в мой блиндаж вошла Любовь Еськина, фельдшер медсанроты полка. Девушка была чем-то сильно обеспокоена.

— Тревожно у меня на душе, Василий Максимович… Я все рассказала парторгу. Речь идет о грубияне и нахале. Я говорю о Суркове. Взводом он командует, а вот в руках себя держать не хочет. К Тосе, санинструктору, моей подруге, давно пристает. Вчерашней ночью, когда она спала под грабом, подобрался… Надо принять строгие меры к лейтенанту Евгению Суркову, как-то охладить его.

— А что Тося вам сказала? — спросил я.

— Нерешительная она. Я ей внушаю: не смей жалеть!

Прямого ответа на жалобу Любови Еськиной в тот вечер я не дал. Произнес лишь одну фразу: «Потолкую с обоими».

У меня не было сомнения, что Люба искренне тревожится за подругу, но надо было как следует во всем разобраться.

Житейский опыт подсказывал мне: в ситуациях деликатного, интимного характера поспешность вредна. Для меня не было секретом то, что в окружении мужчин нашим девушкам бывало нелегко.

На следующий день ко мне пришла Тося Самохвалова.

— Вам Люба говорила… Это не так… Я совсем по другому поводу хотела с ней посоветоваться, — сказала мне Тося, волнуясь и краснея. — Евгений — неплохой, верю, что любит меня. Что касается жалобы моей подруги Любови Еськиной, высказанной парторгу и вам, то я сама виновата. Люба неправильно восприняла мой рассказ… В общем, я люблю Евгения, и мы после войны, наверное, поженимся.

«Женский вопрос» не оставался вне поля зрения политработников, партийных и комсомольских организаций. Вместе с командиром полка Ефимом Михайловичем Моргуновским, замполитами в батальонах, парторгами и комсоргами в ротах мы заботились о том, чтобы наши девушки и женщины чувствовали себя в гвардейской полковой семье как в родном доме, чтобы им были созданы благоприятные условия для работы и культурного досуга. В ротных, батальонных и полковом коллективах художественной самодеятельности они могли и потанцевать, и прочитать стихи, и спеть любимые песни. Правда, в условиях непрерывных налетов вражеской авиации и артиллерийских обстрелов позиций полка не всегда удавалось организовывать вечера художественной самодеятельности, показывать кинофильмы, устраивать литературные диспуты. Но в дни относительного огневого затишья в подразделениях можно было услышать песню, увидеть лихую красноармейскую пляску, посмотреть кинокартину…

К сожалению, таких дней затишья было мало. А с ночи на 18 сентября их стало еще меньше, потому что в эту ночь полк пересек советско-польскую границу и все ближе подходил к линии фронта.

В районе польского города Санок 128-я дивизия, весь наш 3-й горнострелковый корпус из фронтового резерва были переданы 1-й гвардейской армии. Она наступала в полосе главного хребта Восточных Карпат. Наш корпус предназначался для наращивания удара, который советские войска наносили по немецко-фашистским войскам.

Ночной марш в горах был трудным. Слева от дороги, по которой двигался полк, раздавалась канонада. Я ехал на копе рядом с Моргуновским.

— Скоро в бой, Ефим Михайлович, — сказал я Моргуновскому.

— Ну что ж, мы готовы, — отозвался он. — Так ведь?

Моргуновский взглянул на часы со светящимся циферблатом. Вокруг не было видно ни зги. Привыкшие к ночным походам, наши лошади каким-то чудом сами обходили ухабы, выбоины, проявляли особую осторожность у горных пропастей, подстерегавших нас слева и справа. И мы доверились чутью верховых коней, горные дороги, тропы для которых не страшны даже ночью.

На сравнительно ровном участке дороги лошади взбодрились, ускорили шаг. Отгоняя сон, я мысленно переносился то на Кавказский хребет, то в Крым, то на Кубань. Ведь многие из тех, кто сейчас шагает по ухабистой дороге в Восточных Карпатах, вместе со мной участвовали в боях, кипевших в тех районах. Одна за другой оживали в памяти картины жестоких боев. Невольно вспомнилась и крылатая фраза, произнесенная агитатором полка капитаном Я. В. Горой в одной из бесед с молодыми воинами нашего полка: «Защитники Кавказа и Крыма — горные орлы!» Преувеличение? Нет. Агитатор сказал правду. Действительно, они проявили в боях мужество, выдержку и стойкость. Скоро они расправят свои крылья и здесь, в Карпатах…

Ефим Михайлович лишь изредка подъезжал ко мне. Обменявшись двумя-тремя фразами о положении дел, мы расставались. Еще перед началом марша было условлено: командир полка навестит в пути 1-й батальон и минометные батареи, а я — 2-й батальон и тыловые подразделения. Конечно же, мы не опекали командиров подразделений и их заместителей по политчасти. Им была предоставлена полная свобода действий. Наша задача заключалась в том, чтобы контролировать выполнение приказа о ночном марше, вносить необходимые коррективы, если их потребует обстановка.

…Забрезжил рассвет. Полк свернул в лес на дневку. Командование заранее позаботилось о том, чтобы обеспечить каждое подразделение скрытым от воздушной разведки противника и удобным для отдыха местом. Тылы — походные кухни, санчасть, транспортная рота, ремонтные мастерские — мы расположили в ущельях, хорошо замаскированных лиственницей. Я побывал у поваров, медиков, транспортников, ремонтников. Надо было добиться, чтобы к назначенному часу все было готово — и обед, и лекарства для приболевших, и обмундирование, поступившее в ремонт.