Кевин Морер - Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона

Капот окутали клубы дыма, и от него во все стороны полетели обломки двигателя. Грузовик ушел в занос, опрокинулся набок и, перевернувшись несколько раз, замер. Водитель пикапа с охранниками яростно ударил по тормозам и вильнул в сторону, чтобы увернуться от первого автомобиля. Бонг следовал позади. Имея разрешение на атаку от ПАНа, он зашел на цель и всадил ракету в моторный отсек второго пикапа.

Развязка долгих месяцев слежки наступила в считаные секунды. Реакция присутствующих в оперативном центре была сдержанной. Никаких одобрительных возгласов, никаких аплодисментов. Сотрудники Оперативной группы слишком для этого профессиональны. Мы с Жабой обменялись рукопожатием. Он улыбался. Мы были одной командой. И, судя по тлеющим на экране автомобилям, мы одержали победу.

Два «Хищника» отправились в обратный путь в Джибути. Третий на некоторое время задержался на позиции, высматривая уцелевших. У нас не было наземной группы, которая могла засвидетельствовать факт гибели аль-Авлаки. Поэтому надо было дожидаться поступления соответствующей информации из других источников. Террорист пропустит намеченную встречу, после чего кто-нибудь догадается выслать группу на его поиски.

Подтверждение гибели аль-Авлаки пришло через несколько часов. Абдулла Аль-Джамали, шейх одного из племен в провинции Эль-Джауф, позднее рассказал изданию «Нью-Йорк таймс», что от автомобиля почти ничего не осталось и опознать тела было трудно. Он был «на сто процентов уверен», что аль-Авлаки погиб. К тому же почти сразу после того, как в эфире CNN прозвучала новость о воздушном ударе, мы перехватили ряд сообщений врага о смерти террориста.

«Смерть аль-Авлаки — это серьезный удар по наиболее активному боевому крылу «Аль-Каиды», — объявил спустя несколько дней президент Обама.

Возвратившись в наш лагерь, я взобрался на бетонный барьер, чтобы понаблюдать за тем, как первый аппарат, Бонг, будет заходить на посадку. Ко мне присоединился командир моей авиагруппы полковник Джей Бикли, который находился на базе с визитом.

— Мы провели сегодня одну очень успешную операцию, — поведал я ему.

Я посмотрел на радиопередатчик на вышке, который, глядя в небо, поворачивался из стороны в сторону. Он автоматически принимал положение, из которого мог поддерживать максимально устойчивую связь с летательным аппаратом, пока тот по спирали кружил в небе, приближаясь к конечному участку захода на посадку.

— Вон он летит, сэр, — сказал я.

— Где?

Далеко в послеполуденном мареве показалось крошечное пятнышко. Вначале оно выглядело как точка. Затем вырисовались крылья. Только на расстоянии полутора километров мы различили в нем «Хищника».

Звука слышно не было.

Маленький самолет плавно спустился к взлетно-посадочной полосе, выровнялся и коснулся земли, выбросив из-под колес два белых облачка дыма от горящей резины. «Птичка», уже без ракет, прожужжала мимо нас по пути к рулежной дорожке, ведущей к стояночной площадке.

— Это он? — спросил Бикли.

— Когда сидишь в кабине, он производит более внушительное впечатление.

Мы пошли в СНУ, чтобы посадить последнюю «птичку». Я занял место пилота, а Бикли пристроился позади меня в офисном кресле. Под нами скользила водная гладь Аденского залива. Мы пересекли береговую линию на севере Джибути и вошли в залив Таджура. Маршрут полета предполагал, что я обогну джибутийскую столицу и буду садиться со стороны запада в направлении моря.

Солнце над Эфиопией клонилось к закату. Огромный оранжевый шар висел низко над горизонтом, удлинив тени. Весь год, пока я находился на театре военных действий, я мечтал увидеть знаменитый африканский закат. До того момента мне не удавалось его увидеть, поскольку предзакатное солнце почти всегда было закрыто грозовыми тучами далеко на горизонте либо атмосферной дымкой. Сегодня мы смотрели на него через камеры «Хищника».

«Хищник» с позывным «’57 Шеви» коснулся земли со всей возможной грацией и покатил по ВПП, замедляясь до скорости руления. Я, как всегда, любовался пустыми подвесками под крыльями самолета. Мы так часто возвращались с боекомплектом, что зачастую забывали, как летательный аппарат выглядит без оружия. Я был уверен, что когда «Хищник» будет съезжать с рулежной дорожки на стояночную площадку, пустые подвески не ускользнут от глаз техников. На войне пустые подвески означали, что мы не просто наблюдали за тем, как стареет наша добыча. Мы больше не были стервятниками.

Мы были хищными птицами.

Октябрьское солнце все еще опаляло аэродром Джибути своими лучами. Жара пошла на убыль, и дневная температура постепенно снижалась, стремясь к отметке в 35 градусов. Сильный ветер, летом дувший с запада, ослаб до штиля, так как направление преобладающих ветров стало отклоняться к востоку. Мы стояли в тени ангара. Мои операторы, техники и сотрудники службы охраны собрались под крылом MQ-9, чтобы встретиться с командиром ООЦ. Объединенный оперативный центр хотел выразить благодарность солдатам за их службу и поделиться обратной связью. Впервые для нас.

Эскадрильи «Хищников» никогда не получали положительных отзывов о своей работе от структур, которым мы обеспечивали прикрытие. Мы получали только претензии. Никому не нравилось терпеть неудачи, пусть и незначительные. Поэтому отсутствие обратной связи означало, что мы выполняем ее хорошо.

Я утвердил встречу больше из любопытства, чем по какой-либо другой причине.

Пока командир произносил речь, я стоял в стороне. Он говорил об операции и ее значении. Благодарил команду за нелегкую работу и поздравлял с успехом, который она обеспечила. Но я его почти не слушал, словно отключившись.

Вместо этого я любовался летчиками, выстроившимися вокруг командира ООЦ. Это был смешанный коллектив летчиков с разным опытом, разных специальностей. Они не сбивались в отдельные кучки, а держались единой группой, как равные. После почти года совместной службы они стали неразрывным коллективом, семьей. Вместе они перенесли физические, психологические и духовные испытания. И они держались вместе и оказывали поддержку тем, кто ощущал последствия оторванности от своих друзей и близких.

Я никогда и не мечтал увидеть такое подразделение, как 60-я экспедиционная разведывательная эскадрилья (не говоря уже о том, чтобы командовать им). Как не предполагал я и того, что летательный аппарат, на котором летала эскадрилья, произведет настоящую революцию в современной войне и технике сбора разведданных.

С тех пор как я присоединился к программе, времена существенно изменились.

Когда я пил мартини на балконе своего приятеля после уничтожения Координатора, на меня словно снизошло озарение. Я вдруг понял, что ВВС только что вступили в фазу великой трансформации, сопоставимой по своему масштабу и значимости с той, которая произошла после Первой мировой войны.