Дмитрий Шелестов - Время Алексея Рыкова

Ещё более значительные перемены произошли в числе кандидатов в члены Политбюро, состав которых увеличился и включил в себя в 1926 году Андреева, Кагановича, Кирова, Микояна, Орджоникидзе (до ноября 1926 года, когда он стал председателем ЦКК), Петровского, Угланова и Чубаря. В последующие годы все они (кроме Петровского и Угланова) будут избираться в то или иное время членами Политбюро.

Михаил Кольцов рассказывал (разумеется, в кругу лиц, которым доверял), что вскоре после организации им журнала «Огонёк» (1924) он был вызван на Старую площадь, в ЦК. Разговаривая с ним с глазу на глаз, генсек похвалил новое издание и следом заявил: «Но у некоторых товарищей членов ЦК есть мнение, что в журнале замечается определённый сервилизм». Кольцов понял, о чем идёт речь, — журнал поместил ряд материалов о тогдашних руководителях, в том числе большую подборку «День Рыкова». «Промах» был быстро исправлен, ближайший номер «Огонька» вышел с портретом Сталина во всю обложку.

Заметим, что ещё в первые месяцы после победы Октября Рыков, характеризуя диктатуру пролетариата как «диктатуру сознательных выразителей рабочего класса», считал, что она практически осуществляется через их авангард — большевистскую партию. «Что у нас сейчас, — говорил ой пять лет спустя, осенью 1924 года, — диктатура партии или класса? В свое время этот вопрос очень много дискутировался. Я думаю, что у нас сейчас диктатура рабочего класса, но рабочий класс не может захватить власти при помощи поголовно всех рабочих, а для захвата власти он организуется в партию. Поэтому партия есть функция рабочего класса, и диктатура рабочего класса выражается в диктатуре партии. Но если рассматривать партию как функцию рабочего класса, то самый опасный момент в этой концепции лежит в разрыве партии и широких рабочих масс. Рабочий класс без партии не может захватить и удержать власть, но партия до тех пор руководит рабочим классом, пока является функцией всего рабочего класса, его большинства».

Не исключено, что со временем будут обнаружены документы, которые позволят глубже уяснить политическую позицию Рыкова ко времени XV съезда. О чрезвычайной сложности обстановки, сложившейся тогда в среде высших руководителей, свидетельствует недавно опубликованное письмо Дзержинского, написанное им незадолго до кончины в июле 1926 года. Подчеркивая в нем необходимость выработки правильной линии в управлении страной и изменения темпа её хозяйственной жизни, Дзержинский вместе с тем признает трудность критики, так как «мои выступления могут укрепить тех, кто наверняка поведет и партию и страну к гибели, то есть Троцкого, Зиновьева, Пятакова, Шляпникова». Если не будет найдена правильная линия и не взят необходимый темп экономического развития, заключает автор письма, «оппозиция паша будет расти и страна тогда найдёт своего диктатора — похоронщика революции, — какие бы красные перья ни были на его костюме. Все почти диктаторы ныне — бывшие красные — Муссолини, Пилсудский». В уже появившихся первых комментариях этого документа внимание, как правило, акцентируется на предчувствии Дзержинским возможности появления такого диктатора. Но важное значение имеет и его признание трудности критики, так как она может укрепить оппозицию. Несомненно, в схожей ситуации оказался в 1926–1927 годах и Рыков.

Одновременно Дзержинский являлся председателем Объединённого государственного политического управления — ОГПУ, учрежденного в 1923 году при СНК СССР и руководившего органами ГПУ (до 1922 года — ЧК) союзных республик. После кончины Дзержинского этот пост с 1926 года занимал В.Р. Менжинский, умерший в 1934 году. В том же году ОГПУ, переименованное в Главное управление государственной безопасности, вошло в созданный в 1934 году наркомат внутренних дел (НКВД) СССР, возглавленный Г.Г. Ягодой. Вслед за Ягодой во главе НКВД с осени 1936 года находился Ежов, которого в конце 1938 года сменил Берия. Попутно заметим, что НКВД СССР, заново созданный в 1934 году союзный наркомат, нередко смешивают с наркоматом внутренних дел РСФСР, первым руководителем которого в 1917 году был Рыков. На наш взгляд, это неправильно. Во-первых, НКВД РСФСР, существовавший в 1917–1930 годах, никогда не был союзным органом. При образовании СНК СССР в 1923 году наркоматы внутренних дел были оставлены на уровне союзных и автономных республик. Во- вторых, их функции существенно отличались от функций возникшего позже НКВД СССР. Они включали в себя, помимо руководства органами милиции и т. д., ведение дел советского строительства, а позже коммунального хозяйства (обеспечение трудящихся жилплощадью, коммунальными услугами и пр.). Именно в связи с тем, что эти коммунальные функции исполнялись ими неудовлетворительно, сессия ЦИК СССР в январе 1931 года ликвидировала наркоматы внутренних дел в республиках.

Выступая на съезде с докладом «О работе в деревне», Молотов, тогда секретарь ЦК партии, констатировал: «Мы знаем, что развитие индивидуального хозяйства по пути к социализму есть путь медленный, есть путь длительный. Требуется немало лет для того, чтобы перейти от индивидуального к общественному (коллективному) хозяйству» [курсив мой. — Д-Ш.]

“Заметим, что в июле 1928 года, когда уже завязалась борьба с «правыми», Сталин говорил о поднятии индивидуального крестьянского хозяйства как о первой, главной задаче партийной работы. В апреле следующего, 1929 года XVI партконференция указала в своем решении: «Мелкое хозяйство далеко ещё не исчерпало и не скоро исчерпает имеющиеся у него возможности» [курсив мой. — Д-Ш.].

В ней нет данных о составе Оргбюро. Его членами в 1928 году являлись Андреев, Артюхина, Бубнов, Догадов, Кубяк, Молотов, Москвин, Рухимович, Сулимов, А. Смирнов, Сталин, Угланов, кандидатами в члены Котов, Лепсе, Ломов, В. Михайлов, Уханов, Чаплин, Шмидт.

После пленума Бухарин отметил: «Ворошилов и Калинин изменили нам в последний момент. Я думаю, что Сталин держит их какими-то особыми цепями». В действительности цепь, на которой Сталин держал «военачальника», была совсем простенькой, и о ней только что говорилось. Что касается «всесоюзного старосты», то он с обвораживающей простотой сказал в те дни: «Вчера Сталин убрал Троцкого и Зиновьева. Сегодня хочет убрать Бухарина и Рыкова. Завтра — моя очередь». Впоследствии он пошел на многое, лишь бы не попасть в эту «очередь».

Кстати, в 10-м номере журнала «Вопросы истории КПСС» за 1989 год опубликована информация об одном из последних научных обсуждений истории внутрипартийных разногласий конца 20-х годов. Выступая на нем, историк В.П. Наумов отметил, что в то время внутри Политбюро ЦК партии «фактически существовал фракционный сговор». При этом он привел два факта. Во-первых с 1928 года Сталин ввёл практику предварительного решения рядом членов Политбюро (без участия Рыкова, Бухарина и Томского) основных вопросов, выносившихся на предстоящие заседания этого органа, которые, будучи заранее обговорены, затем лишь формально утверждались. Во-вторых, о фракционном использовании Сталиным партаппарата свидетельствует, по мнению В.П. Наумова, и тот факт, что в 1928 году все парторганизации страны одновременно и «вдруг» начали осуждать «правый уклон», не называя пока фамилий. Эти наблюдения ученого подтверждают необходимость выработки принципиально иного взгляда на внутрипартийную борьбу того времени, выявления фракционной деятельности Сталина и той зловещей групповщины, которую он, как было отмечено в одной из предшествующих глав, стал насаждать ещё с начала 20-х годов.