Дмитрий Шелестов - Время Алексея Рыкова

Фамилия Каменева в отличие от десятилетиями почти не упоминавшейся фамилии Рыкова никогда не была «изъята». Больше того, она становилась известна со школьных лет, и не одно поколение старшеклассников знало: «А, это тот, что выступил против Октябрьской революции!» К сожалению, и в работах историков оценка жизненного пути этого большевика была, в сущности, не выше.

И сегодня его фамилия в наших представлениях о первом советском десятилетии как бы склеилась с другой — Зиновьев. Между тем он являл собой иной тип человека, нежели последний. Каменева отличала не только внешняя, но и внутренняя интеллигентность, мягкость и даже некоторая уступчивость в общении. Скорее всего, ему импонировало нахождение в самом первом ряду высших руководителей, и он не претендовал на большее. То, что мы называем «культом личности», ему было, вне всяких сомнений, чуждо.

Раскрытие политической биографии Каменева невозможно без ещё предстоящего глубокого анализа его взаимоотношений с Лениным. Они впервые встретились в 1902 году в Париже. Это оказалось для 19-летнего бывшего студента Московского университета Л.Розенфельда (вскоре он взял партийный и литературный псевдоним — Юрий Каменев) определяющим. Он становится профессиональным революционером-большевиком, ведёт нелегальную работу в Закавказье и других районах страны, участвует в революции 1905–1907 годов, постоянно общается с Лениным, в 1913 году работает под его руководством в Кракове. В начале мировой войны Каменев попал в сибирскую ссылку, откуда его вызволила Февральская революция.

Так случилось, что весть о ней он встретил вместе со Сталиным. Пути политической ссылки свели их в те недели в небольшом сибирском городке Ачинске. Каменев ни за что не поверил бы, если бы кто-нибудь сказал, что Коба (возможно, знакомый ему как один из рядовых подпольщиков ещё по работе в Закавказье в 1904–1905 годах), с которым они будут единомышленниками по многим вопросам вплоть до середины 20-х годов, заставит его ещё раз повидать Ачинск по дороге в минусинскую ссылку, а потом беспощадно расправится с ним.

Будущий генсек расчетливо сделал одну из своих основных ставок на личные отношения с Каменевым, который в 1917 — начале 20-х годов стал крупной политической фигурой, одним из наиболее видных большевиков.

Здесь нет необходимости вновь говорить о серьезных расхождениях весной и осенью 1917 года между Каменевым и Лениным. Гораздо важнее подчеркнуть, что это не нарушило их отношений. Как уже отмечалось, в 1918 году Каменев был выдвинут на пост председателя Моссовета — сегодня политическое значение этого поста воспринимается иначе, нежели в первые послеоктябрьские годы. В то время посты председателей Московского и Петроградского (его занимал Зиновьев) Советов принадлежали к числу ключевых. В следующем, 1919 году с образованием Политбюро ЦК РКП (б) Каменев сразу был избран его членом, в отличие, кстати, от Зиновьева, который первоначально, в 1919–1920 годах, являлся только кандидатом в члены этого высшего партийного органа.

Есть ещё одна сторона, о которой в нашей исторической литературе не принято говорить, а потому она совсем не изучена, — это личные взаимоотношения в среде высших руководителей. Каменев ещё до революции 1905 года женился на Ольге Бронштейн, родной сестре Троцкого. Был ли он по этой причине особенно близок с последним? Судя по всему, нет. Зато близость к семье Ульяновых, в том числе и особенно на рубеже 20-х годов, несомненно, была, и это обстоятельство по-своему характеризует его личность.

Каменев — эта действительно крупная и вместе с тем противоречивая фигура в политической жизни тех лет — по многим своим качествам, казалось бы, вписывался в систему коллективного руководства, однако в нем проявились и черты политиканства. В сочетании с его мягкотелостью и податливостью они немало способствовали тому, что Сталин сумел превратиться в 1922 году из его помощника в едва ли не ведущего в их «связке».

В короткие девять недель, в свое последнее возвращение к работе в октябре — декабре 1922 года, Ленин немало сделал для совершенствования совнаркомовской «связки» в Политбюро, то есть Каменева — Рыкова (разумеется, и с учетом деятельности Цюрупы, хотя и не входившего тогда в ЦК). Изменить положение в другой «связке» и осуществить перемещение Сталина с должности генсека он просто не успел из-за второго инсульта.

Теперь иногда утверждают, что Ленин, точно определив в «Завещании» опасность сосредоточения власти Сталиным и отношений между ним и Троцким, недооценил назревавший конфликт последнего с частью членов ЦК, и особенно с Зиновьевым и Каменевым. Думается, это не совсем так. Ленин с его проницательностью не мог не видеть такую возможность, и, более того, «Завещание» было также направлено на то, чтобы избежать её.

В этом документе есть положение, которое, как представляется, все ещё глубоко не осмыслено. Говоря о неслучайности «октябрьского эпизода» Зиновьева и Каменева, Ленин вместе с тем указал, что этот эпизод так же мало может быть поставлен им в вину лично, как небольшевизм Троцкому. Обычно отмечают, что Ленин имел в виду объективную обусловленность их политических позиций интересами определённых общественных слоев. Такое понимание в принципе верно.

Но если рассматривать это ленинское указание не изолированно, а в единстве с предшествующим текстом, в котором содержатся характеристики личных качеств, то выявляется и его отсекающий смысл. Оно явно отделяет то, что ставится в вину лично (сосредоточение необъятной власти Сталиным, а также негативные качества Троцкого), от того, что так ставиться не может (политические позиции Зиновьева, Каменева и Троцкого). Тем самым Ленин оттенил вопрос о сосредоточении личной власти как главной опасности, угрожающей устойчивости ЦК, и вместе с тем постарался предотвратить развертывание борьбы Зиновьева и Каменева с Троцким на основе критики его небольшевизма, который, как специально отмечено в «Завещании», не следует, подобно и «октябрьскому эпизоду», ставить в личную вину.

Не было ли все это стремлением сориентировать двух членов Политбюро, и прежде всего Зиновьева, на главную опасность, возникшую в ЦК? Притом не просто сориентировать, а сделать это с учетом необходимости нейтрализации другой опасности — зреющего соперничества Зиновьева с Троцким.

Зиновьев был, пожалуй, в числе людей, наиболее близких основателю и вождю партии. Такое утверждение сегодня звучит непривычно. Тем не менее современники воспринимали Зиновьева именно как одного «из ближайших сотрудников и учеников тов. Ленина». Эти слова взяты из его биографического очерка тех лет. Как и Рыков, Зиновьев — он был двумя годами моложе — впервые увидел Ленина в женевском предместье Сешерон, и тоже в 1903 году. Но революционные судьбы Рыкова и Зиновьева сложились по-разному. В отличие от Рыкова Зиновьев всего лишь около двух лет находился на нелегальной работе в России. Затем, в 1908 году, он приехал в Женеву к Ленину и с этого времени почти десять лет работал бок о бок с ним, под его непосредственным началом. С ним вернулся в Россию и с ним же скрывался в Разливе бурным летом 1917 года.