Иван Майский - Воспоминания советского посла. Книга 1

— Хочешь, Аля, я сейчас пойду к вам на квартиру, — грозно заявлял я, — и изобью Катрин? У меня есть хорошая палка.

— Нет, нет! Не надо, — хватала меня за руку Аля, лучше меня понимавшая реальности жизни. — Катрин и тебя побьет, и мне еще больше достанется.

Но я не сдавался, брал палку и быстро направлялся к лестнице, по которой жила Аля. Аля бежала за мной, повисала у меня на шее и молила таким в душу проникающим голосом, что мое мужество не выдерживало, и я уступал.

— Я обо всем расскажу моему папе, — находил я выход из создавшегося затруднения, — он сильный, он изобьет твою Катрин.

Но Але не улыбался и такой вариант: за Катрин заступится дядя, а он тоже сильный, очень сильный. Что тогда будет?.. Аля возлагала все свои надежды на какую-то тетю Мэри, которая жила в Англии и которая должна приехать и забрать ее с собой. Вот только что-то тетя Мэри все не ехала…

Однажды в яркий весенний день, каких в Петербурге бывает не много, Аля вдруг прибежала в садик возбужденная, веселая, радостная. На ней было белое кружевное платьице с красными лентами, и вся она была точно олицетворение этого светлого весеннего дня.

— Тетя Мэри приехала! — закричала Аля еще издали. — Она подарила мне это платье.

И Аля с тем инстинктивным, лукавым кокетством, которое является врожденным у каждой представительницы женского пола, стала вертеться предо мной, стараясь щегольнуть своей обновой.

— Мы завтра уезжаем в Англию, — продолжала Аля.

— Завтра? — насторожившись, спросил я. — Значит, ты больше не придешь играть?

Мои слова ошеломили Алю. События сегодняшнего дня, видимо, так ее взволновали, что она еще не успела осознать все их значение.

Она была так счастлива избавлению от злой Катрин, отъезд в Англию под этим углом зрения рисовался ей в таких радужных, только радужных, красках, что теперь мой простой вопрос подействовал на Алю, как струя холодной воды. Оживление ее сразу погасло, на живое личико набежала легкая тень.

— Приезжай ко мне в Англию! — вдруг с облегчением воскликнула Аля, точно найдя решение мучившей ее задачи.

— В Англию? — с недоверием повторил я. — Что мне в Англии делать? Мне и здесь хорошо.

В тот момент я, конечно, не мог предвидеть, что в дальнейшей жизни мне придется иметь немало дел с Англией, а потому с сознанием своей правоты я несколько сурово возразил:

— Нет, лучше ты приезжай к нам в Петербург! Я тебя подожду.

Всякий иной выход казался мне тогда диким. Но Алю не так-то легко было переубедить. Смущенно теребя свое белое платье, она хитро сморщила свой тоненький носик и упрямо повторила:

— Непременно приезжай! Мы будем лазить на деревья.

— А в Англии можно лазить на деревья? — с сомнением спросил я.

— Можно! Можно! Какой ты смешной! — расхохотавшись, откликнулась Аля.

Этот аргумент показался мне заслуживающим внимания.

— Ну, раз на деревья лазить можно, — ответил я, — пожалуй, я приеду.

Гармония вновь была восстановлена.

Через несколько минут Аля убежала домой. Тетя Мэри уезжала на другой день рано утром и пустила Алю в сад только попрощаться с товарищами. Больше я ее не видал. В течение нескольких дней после того, спускаясь в сад поиграть с мальчишками, я испытывал какое-то чувство непонятной пустоты, и мне все казалось, что вот-вот из-за угла появится худенькая фигурка Али. Но потом это прошло. Жизнь заравняла мою первую душевную трещину, как впоследствии она не раз заравнивала другие, гораздо более глубокие.

Мазилово — маленькая, заросшая садами деревушка возле Кунцева, под Москвой [14]. На краю деревни — две большие, вновь срубленные крестьянские избы с некоторыми претензиями, рассчитанными на дачников: ставни с резьбой, небольшие террасы сбоку. Вокруг домов — кудрявые березы, а в домах — две семьи, приехавшие на лето отдохнуть. Это наша семья и семья младшей сестры моей матери — Чемодановой. Народу много, и притом все очень молодого. В нашей семье пять человек детей, в семье Чемодановых — трое. Итого восемь. Сюда надо прибавить двух матерей, а также живущую с Чемодановыми старшую сестру моей матери, тетю Юлю. Всего, стало быть, одиннадцать. Впрочем, не совсем «всего», Правда, мой отец не в счет — он остался на лето в Петербурre производить опыты над кроликами в Институте экспериментальной медицины. Но зато в нашей дачной колонии есть еще один член, который бывает здесь бурными налетами: целую неделю он сидит в Москве, но зато в субботу вечером, тяжело нагруженный всякими пакетами, свертками, коробками, он бешено врывается в нашу тихую заводь, все здесь сразу закружит, взбудоражит, взволнует, выведет из равновесия, а в понедельник утром вновь исчезает от нас на целых шесть дней. Этот необыкновенный двенадцатый член дачной колонии в Мазилове — муж тети Лили, Михаил Михайлович Чемоданов.

М. М. Чемоданов

В обычные дни на неделе жизнь пашей колонии протекает приятно, но прозаично. Подымаемся в семь часов утра. Долго плещемся и балуемся за умыванием. В восемь часов садимся за стол — внушительное зрелище: три женщины и восемь ребят. Целиком заполняем терраску одного из домов, где обычно завтракаем и ужинаем. Для обеда отведена терраска другого дома. За утренним завтраком взрослые пьют чай с молоком, а мы, ребята, получаем сырое молоко с вкусными филипповскими калачами. Потом тетя Лиля — веселая, добрая, не лишенная юмора женщина — идет заниматься хозяйством. Дает распоряжения кухарке по обеду, прибирает комнаты и постели, чинит платьица и штанишки ребят. Тетя Лиля — очаровательное существо, и она мне очень нравится. Я часто ловлю себя на мысли: кого бы я больше хотел иметь в качестве «мамы» — мою мать или тетю Лилю? И, по совести, не могу дать на этот вопрос вполне ясного ответа.

Тетя Юля обычно остается на террасе и начинает читать газету. Потом она присоединяется к тете Лиле и моей матери, которая часто помогает младшей сестре по хозяйству. Вплоть до обеда три сестры не перестают без устали болтать о городских новостях, о детях, о знакомых, о вздорожании молока, о служебных делах мужей, о новой постановке в театре. При этом тетя Лиля всегда все видит в более легких, оптимистических тонах, а тетя Юля, наоборот, всегда все видит в более тяжелых, пессимистических тонах. Бедная тетя Юля! В молодости она отличалась изумительной красотой, да и сейчас, в свои 40 лет, она еще очень привлекательна. Ее муж, земский врач, — тот самый веселый мужчина, который купал меня двухлетним мальчишкой в днепровском лимане, — умер от чахотки несколько лет назад. Тетя Юля больше не вышла замуж, отказалась от личной жизни и вплоть до своей смерти, последовавшей уже в наши, советские, времена, не расставалась с семьей Чемодановых. Эти личные неудачи наложили неизгладимый отпечаток на всю ее психологию. Вот почему и сейчас, в Мазилове, она во всем прежде всего видит темную, отрицательную сторону.