Виктор Корчной - Шахматы без пощады

Окрыленный успехом, Карпов решил, что ему пора заканчивать матч. Правда, следующую партию он играл черными, зато после совещания с психологом ввел в бой новый вид оружия. В то время, как я обдумывал ход, он начал качать свое кресло. Я отсел от стола, начал в позе Спасского изучать позицию по демонстрационной доске. Подошел Шмид, спросил, в чем дело. Я объяснил. Он пошел разговаривать с чемпионом. Тот ответил: «Ему мешает, что я качаюсь, а мне мешают его очки». Без стыда и совести; давая понять, что его поведение хорошо продумано. Кстати, согласно утверждению основателя советского государства Владимира Ленина, совесть — понятие классовое. Прав старик — природа обделила пролетария из Златоуста совестью. Прошло минут пятнадцать, пока Карпова уговорили вести себя прилично. Но, пожалуй, повлияло не красноречие главного судьи, а факт, что позиция приобрела совсем ничейный характер, и даже откровенно хамское поведение не помогло бы ее выиграть. К этому виду оружия Карпов впоследствии прибегал неоднократно — как шкодливый школьник он начинал качаться, когда на него не обращали внимания судьи.

Насчет очков. Я носил их с самого начала матча: еще тогда, когда Зухарь, как секретная «катюша», находился в резерве главного командования. Цель очков была лишить Карпова удовольствия смотреть мне в лицо — в зеркальных очках отражалась его собственная физиономиия. Но, кажется, они всерьез мешали Зухарю.

Очевидна была связь Карпова с Зухарем во время игры. Новинка советской практической психологии была подготовлена уже к матчу Карпова с Фишером. Внушает ему Зухарь накануне игры, что он, скажем, играет, как Фишер и Алехин вместе взятые, поддерживает по ходу игры ~ и Карпов играет как зверь! Кентавр с головой Зухаря и задницей Карпова непобедим! Попутно он и мне старался мешать. Я, вообще-то, не верю, что человека можно заставить действовать против себя — если этот человек сам себя контролирует. Но в практических шахматах на высшем уровне иногда возникает ситуация, когда игрок не в силах себя контролировать, например, в цейтноте. Здесь человек, подобный Зухарю, парапсихолог, способен творить чудеса. И творил…

Странно — единственный человек в зале, который мне мешал; казалось, не должно было быть никаких проблем, чтобы отсадить его. Но Батуринский излил реки красноречия, чтобы отстоять его, Зухаря, право сидеть в зале, где тот хочет. И отстоял. И вся советская ватага на протяжении пяти часов игры физически прикрывало «маститого ученого»…

В жюри моему представителю уже нечего было делать: ни одно мое предложение не принималось, ни один протест не был удовлетворен. А советским жюри уже было не нужно. Любое их предложение безоговорочно принималось организатором. Мешает советским бинокль фрау Лееверик? Без предупреждения вывешивается объявление: «Бинокли в зрительном зале запрещены». Понадобилось советским контролировать зрителей в зале? Отныне, как на советской границе, каждый при покупке входного билета показывает паспорт. Карпов не может играть сегодня? Пожалуйста, мы выведем из строя трансформатор. Никто не виноват! Стихия.

Последняя попытка привлечь внимание мировой прессы, оказать давление извне на продажное жюри, на оголтелое поведение советских была предпринята фрау Лееверик накануне 17-й партии. Подготовить это заявление на английском языке ей помог Кин, но скрыл свое соавторство. Вот выдержки из выступления шефа моей делегации: «…Батуринский настаивает на том, чтобы рассматривать нашу делегацию не более, чем международную банду поставленных вне закона людей, или пиратов, что вполне соответствует советскому образу мышления, мышления кандалов и наручников, игнорирующего любые права и законы, не совпадающие с их собственными представлениями о реальности. Мы недавно отмечали 10-ю годовщину вторжения в Прагу советских штурмовиков в августе 1968-го года… Надеюсь, что я выступаю не за 10 лет до советского вторжения в Швейцарию… Меня обвинили в ведении холодной войны против советских. Я, однако, настаиваю, что именно советская делегация в заранее рассчитанной продуманной манере начала холодную войну здесь с вопроса о праве Корчного на флаг. Не я же, а Батуринский в порыве бешенства… угрожал не появиться на открытии, если Корчному будет предоставлен флаг. Батуринский заявляет, что я ненавижу Советский Союз. Действительно, 10 лет, проведенные мной в советском концлагере, не способствовали тому, чтобы Советский Союз стал моей любимой страной. Признаюсь, я не пою советский гимн в своей ванной… Но у меня не было других желаний, кроме одного — чтобы участникам были предоставлены равные условия, чтобы матч решался за шахматной доской, а не при помощи желчных выпадов в прессе или сомнительных маневров в зрительном зале… Защищая изо всех сил Зухаря, советские показывают, что это важное лицо, человек, который способен влиять на игру. Советские признаются таким образом в своих попытках повлиять на результат матча из другой сферы — вне шахматной доски…»

Прошло всего несколько дней, и Кин, соавтор этого заявления, послал в Австрию руководителю второй европейской зоны Доразилу, якобы от имени Голомбека, телеграмму такого содержания: «Убедительно прошу связаться со швейцарской федерацией с целью удалить Петру Лееверик с поста главы делегации Корчного. Чемпионат мира в опасности из-за ее сомнительных действий и возбуждающих политических заявлений». Против устранения фрау Лееверик с поста руководителя делегации решительно высказался профессор Эйве.

Проблема Зухаря не давала мне покоя. Если моя группа не может мне помочь — попробую помочь себе сам. Я никому не сообщил о своем намерении, только фрау Лееверик в общих чертах. Перед началом 17-й партии я подозвал Кампоманеса и потребовал отсадить Зухаря от сцены. «Иначе, — сказал я, засучивая рукава, — я сам с ним разберусь!» Этого Кампоманес не ожидал. Он подошел к советским, стал с ними шептаться. Мое время шло, я не садился за столик — они не торопились. Наконец — прошло 10 минут — Кампоманес подошел ко мне и отрапортовал: первые шесть рядов освободили от зрителей, Зухарь посажен в 7-й ряд. Я сломил Кампоманеса. Но он мне этого не забыл, не простил…

Можно ли играть после сильной нервной встряски и потери 10-ти минут на часах? Оказалось, что трудно…. Карпов был переигран вчистую, он потерял пешку без всякой контригры. А дальше — дальше я допустил несколько грубых ошибок, выпустил очевидный выигрыш, а потом в цейтноте в ничейной позиции зевнул по-глупому мат.

Счет 4:1 в пользу Карпова. А главное, после всех этих историй, в состоянии полной бесправности, мог ли я еще тянуть этот матч в таком настроении?! Я взял последние два тайм-аута и покинул Багио, в сопровождении Петры и Браны Црнцевича — он не покидал меня в самые тяжелые времена в Белграде, и здесь тоже. Отдохнуть в Маниле, дать пресс-конференцию… Буду ли я еще играть? Не знаю, посмотрим…