Виктор Корчной - Шахматы без пощады

В начале 1979 года я приехал в Израиль. Меня пригласил туда человек по имени Самуэль Флато-Шарон. Родился он в Польше, воспитывался, жил во Франции. Проворовался там и бежал от правосудия в Израиль. Для того, чтобы израильские власти не выдали его международной полиции, ему полезно было бы стать депутатом Кнессета, а для того, чтобы быть туда избранным, требовалось паблисити. По-видимому, в Израиле я был популярен. Флато-Шарон сообщил мне, что он в хороших отношениях с людьми из КГБ, в частности, дружит с полковником Виктором Луи, и он поможет мне вызволить семью из Советского Союза. О том, что в те дни в СССР шел документальный фильм о Флато-Шароне под названием «Мошенник века», мне известно не было. За его усилия помочь моей семье я должен был дать некоторое количество сеансов в Израиле. Разумеется, бесплатно. Не помню точно — кажется, пять. Что я и выполнил. Помочь моей семье он даже не пытался. Когда моего сына посадили за решетку, я написал письмо в израильские газеты, где рассказал, как Флато-Шарону удалось меня одурачить…

Я много раз участвовал в мировых шахматных Олимпиадах. За команду СССР играл шесть раз: первый раз в Лейпциге в 1960 году, последний — в Ницце в 1974-м. Позже не раз выступал за команду Швейцарии. Но, пожалуй, самые яркие воспоминания связаны у меня с Олимпиадой 1978-го года в Буэнос-Айресе, где я впервые представлял Швейцарию.

Я прилетел в Южную Америку вскоре после изнурительного матча с Карповым на Филиппинах, где разница по времени с Аргентиной была 11 часов. По дороге из Азии в Америку я задержался на два дня в Европе, в Швейцарии. А прямо с самолета, и часа не прошло, я уже сидел за доской, играл партию против китайского шахматиста. Обратите внимание: китайцы в этот момент уже откололись от так называемого «лагеря социализма», ведомого Советским Союзом. А как вели себя по отношению ко мне представители этих «стран социализма»? О, это было интересно наблюдать! Люди из СССР, Болгарии, ГДР, Монголии, Кубы, встречаясь со мной, проходили «сквозь меня», как будто я был человек-невидимка. Венгры замечали меня, могли уступить дорогу, поляки кивали, у некоторых хватало смелости даже со мной поздороваться. Единственные, кто разговаривал со мной, как с нормальным человеком, были румыны!

Эта Олимпиада оказалась единственной, где советские уступили первое место. Победила команда Венгрии. Да и за второе место шла отчаянная борьба — с советской сборной конкурировали американцы. В последнем туре команда США должна была встретиться со швейцарцами. Мне позвонили из штаба американцев и попросили сделать маленькое одолжение — не играть в этот день. Но даже из злости по отношению к советским я не мог себе такого позволить. Я выиграл партию. Американцы отстали от советских на очко. Моя преданность шахматам была высоко оценена западными журналистами.

Когда беседуешь с судьями Олимпиады, они объясняют, что жеребьевка во время Олимпиады производится автоматически, с помощью компьютера. На самом деле, все не так просто. Ведь существуют напряженные отношения между некоторыми странами, и организаторы, как и судьи, по мере сил стараются предупредить ненужные столкновения, обострение ситуации. В первую очередь это касается расселения участников. Принимаются во внимание схожесть привычек, образа жизни людей. Ну, и желательно не допустить встреч за шахматной доской тех, скажем, арабских стран, которые не признают само существование Израиля с его шахматной командой. Но может быть, самой хлопотливой задачей организаторов было предупредить матчи команд «стран социализма» со Швейцарией — из-за меня, конечно. Это ограничение существенно сказалось на классе противников нашей команды, и мы заняли одно из лучших мест в истории Швейцарии — вошли в дележ с 6-го по 13-е. Ограничение оказалось на руку и мне — мои противники на первой доске были не слишком сильны. С результатом 8 из 10-ти я, как выяснилось, добился абсолютно лучшего результата на Олимпиаде! И как следствие, был избран журналистами лучшим шахматистом года. В истории присуждения шахматного «Оскара» это оказалась крупная победа журналистов Запада над социалистическим лагерем. Победа?! А разве на этом поле тоже воевали? Да, для лагеря социализма любая деталь имела политическое значение, и при присуждении «Оскара» они выступали единым фронтом. А их западным коллегам подобная «коллегиальность» и не снилась! Но на этот раз что-то случилось. Мое выступление на Олимпиаде произвело фурор; за блок западных журналистов активно боролся мой пресс-атташе Эдуард Штейн, перед глазами журналистов, хотя и в некотором отдалении, маячили фигуры моих жены и сына… При голосовании впервые был посрамлен советский ставленник, чемпион мира А. Карпов!

Запомнилось еще немало деталей Олимпиады. Я собирал подписи игроков, участников Олимпиады под воззванием за освобождение заложников ~ членов моей семьи, оставшейся в СССР. Не все шло гладко. Советского Союза боялись во всем мире. Под разными предлогами поставить свою подпись под гуманитарным воззванием старались уклониться уроженцы Швеции, США… Интересный случай произошел с командой Ирака. Обычно я подходил к каждому игроку в отдельности, просил подписать. Это увидел человек с военной выправкой, по-видимому, руководитель команды Ирака. Он взял у меня лист для подписи — как я понял, чтобы я не приставал к членам его команды, а через часик вернул мне его со словами: «Я, — он произнес это с ударением, — я подписал!» Я с благодарностью вспоминаю урок, преподанный мне иракским полковником. Оказывается, в мире демократии есть люди, которые боятся иметь собственное мнение. А в тоталитарном мире бывают люди, которые имеют свое мнение и охотно и резко выражают его…

Мне вспоминаются в этой связи мои взаимоотношения с голландским гроссмейстером Яном Доннером. Интересный человек, воспитанный в духе левосоциалистических идей. Пожалуй, первый красочный рассказ о нем я услышал в середине 60-х годов. Он выиграл турнир в Венеции в 1967-м году, получил помимо денежного приза дорогое ювелирное изделие и публично, в резких выражениях заявил, что подарит его в фонд борьбы против американцев во Вьетнаме. Впрочем, к Соединенным Штатам Америки у него было непростое отношение. Об этом я узнал позже.

Впервые мы установили с ним товарищеские отношения во время турнира на Кубе 1969 года. Я трижды играл на Кубе, начиная с 1963 года. Замечал ухудшение с каждым годом ее экономического положения. Вспоминаю год 1963-й. Я выиграл Мемориал Капабланки, получил довольно большую сумму денег. Пошел в гаванский универмаг «Эль сигло» купить что-нибудь для своей жены. Заглянул в отдел женской одежды, выбрал несколько блузок; продавщица в роли манекенщицы по очереди надела каждую и прошлась мимо меня. Потом я сказал: «Заверните, я беру все». «Нет, это невозможно, — ответили мне. — У нас карточная система, одна блузка — это полугодовая норма!» Это было мое первое близкое знакомство с экономическим положением Кубы.