Филипп Бобков - КГБ и власть

Совершенно ясно только одно: произошедшее тогда в Казахстане — это результат непродуманных действий руководства ЦК КПСС. В Москве вдруг решили, что возглавлять ЦК партии Казахстана почему-то должен обязательно русский. Видимо, тут сказалась и неприязнь к Кунаеву как к человеку, близкому к Брежневу, со стороны Горбачева и его команды. В общем, назначение Колбина было явно непродуманным шагом, оно породило негативные настроения в руководстве Казахстана. Безусловно, тяжелый осадок был после этих событий и у Назарбаева, ибо он стал жертвой интриги, которую плел Камалитденов, пользуясь поддержкой в аппарате ЦК КПСС. А интриги в таком серьезном деле, как руководство республикой, всегда приводят к одному: простые люди за все платят своей кровью.

Сейчас много говорят о том, что межнациональные конфликты якобы являются продолжением глубинных противоречий, которые существуют между народами, населяющими республики, властности, в Казахстане такие конфликты проявились в столкновениях между казахами и русскими, казахами и чеченцами или какими-то другими национальными группами. Все эти сложности и противоречия возникали вовсе не на национальной почве, они, как правило, являлись следствием непродуманных решений тех, кто стоял у власти.

И еще раз об «автоматной очереди из прошлого». Такая характеристика событий в Казахстане — не более чем образная, громкая фраза. Надо глубоко разобраться в причинах, почему прошлое стреляет, и, уж конечно, не увековечивать эту дату, которая якобы означает начало суверенитета Казахстана. Может быть, со мной не согласятся люди, стоящие сейчас во главе руководства Казахской республикой, но у меня было единственное желание — рассказать о том, что произошло там в декабре 1986 года.

ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 80-х годов в Грузии сложилась очень непростая политическая обстановка. Против руководства республики выступила оппозиция — хорошо подготовленная и имеющая поддержку среди значительной части творческой и научной интеллигенции. Значимость этой поддержки усиливалась двумя обстоятельствами: интеллигенция была увлечена националистическими лозунгами, под которыми тогда шли выступления жителей Прибалтики, и прежде всего Эстонии.

Оппозицию в Грузии поддерживала группа из числа творческой интеллигенции, люди, близкие к Э. А. Шеварднадзе и сотрудничавшие с ним в бытность его Первым секретарем ЦК компартии Грузии, — это кинорежиссеры Резо Чхеидзе и Эльдар Шенгелая, профессор Бакрадзе и другие. Они выступали с открытыми заявлениями, будто Грузия была захвачена большевиками в 20-е годы, и всячески заигрывали с так называемыми правозащитниками, которые давно собирали силы для выступления против советского строя в Грузии, к их числу относились Гамсахурдия, Костава, Чантурия, Церетели и некоторые другие.

Наиболее заметная роль в этих кругах в то время принадлежала Звиаду Гамсахурдия, авторитет которого зиждился на славе его отца — классика грузинской литературы Константина Гамсахурдия. Звиад приобрел ореол мученика правозащитного движения. Он более других стремился к власти и даже пытался одержать победу на выборах патриарха Грузинской православной церкви. Безмерное тщеславие обуревало этого человека всю жизнь. Говорят, он привлекался к судебной ответственности за инакомыслие. Ничего подобного! Он был арестован и предстал перед судом в 1979 году, после того как его задержали в Москве в момент передачи материалов резиденту американской разведки. Тогда на суде он полностью признал себя виновным и даже сделал по этому поводу специальное заявление, которое передали по центральному телевидению. Звиада Гамсахурдия приговорили к трем годам ссылки, которые он отбывал, по ходатайству руководства республики, на альпийских пастбищах горного Кавказа под патронажем КГБ Грузии.

Возвратившись, Звиад практически отошел от активной политической жизни и вновь появился на сцене лишь в конце 80-х годов в качестве одного из основателей общества «Илья Чавчавадзе». До образования национально-демократической партии Чантурия оно было главной оппозиционной силой в республике.

Оппозиционеры организовывали митинги, шествия, многочисленные собрания в студенческих аудиториях, готовя массовые выступления населения в Тбилиси и некоторых других городах.

В то же самое время создавался Народный фронт Грузии во главе с Шенгелая, Чхеидзе и другими деятелями культуры, имевший в своих руках молодежную прессу и телевидение, прикрываясь лозунгами перестройки, они повели атаку на советскую власть — началась критическая переоценка исторического прошлого Грузии, обличение «имперской политики» России, отрицание роли грузинских большевиков в освобождении Грузии от гнета царского самодержавия. Наступил апрель 1989 года. Начались массовые акции протеста.

В течение нескольких недель площадь в Тбилиси, где находилось здание Совета Министров, стала ареной публичных выступлений: то группа людей объявляла голодовку, требуя отставки правительства, то созывался многолюдный митинг для выражения «народного протеста» против коммунистов. Тогда же готовились группы боевиков под руководством Джабы Иоселиани и других организаторов вооруженных формирований, проявивших себя позднее.

Оппозиция готовилась к захвату власти. Местные руководители, конечно, видели это, понимали, что обстановка становится взрывоопасной и необходимо принимать срочные меры. Но какие? Политические? К этому никто не был готов, и подготовиться в короткий срок было непросто. А оппозиция требовала только одного — передать ей всю власть в республике.

К апрелю 1990 года активную оппозицию представлял блок правых сил (Гамсахурдия, Костава, Церетели, Чантурия); организаторы Народного фронта лишь скромно поддакивали им, боясь прослыть ретроградами. Народный фронт сыграл в Грузии незавидную роль — он всячески разжигал националистическую истерию, устранившись от конструктивной работы. Центр занимал странную, противоречивую позицию: с одной стороны, Политбюро КПСС, и в частности М. С. Горбачев, требовало стабилизации обстановки в республике, а с другой стороны, ЦК компартии Грузии (Патиашвили, а затем и Гумбаридзе) обвинялся в излишней драматизации событий.

Кстати, этот стиль вообще стал характерным для М. С. Горбачева, он как бы оправдывал бездействие центра и его явное нежелание принимать меры по наведению порядка. А в результате власти на местах оказывались парализованы и лишены возможности влиять на происходящие процессы.

Речь, конечно, не шла о применении военной силы, но формула; «Не следует драматизировать события» — сковывала прессу, и, таким образом, люди, получая явно тенденциозную информацию, видели все происходящее в ложном свете, верили слухам. Любимое выражение М. С. Горбачева «процесс пошел» никому ничего не говорило. Какой процесс? Куда он движется? А процесс и в самом деле шел, но только двигался он в сторону от советской власти — к развалу великой державы.