Роман Неумоев - Повстанческая армия имени Чака Берри

Летал ли Дима на вертолете в пьяном виде? Не имею на сей счет проверенных данных, но нисколько не сомневаюсь, что летал. И более того, могу с легкостью предположить, что мог бы Дима быть при этом не только пьяным или выпившим, а просто, бухим в сраку. Ну может, в тюменском аэропорту «Рощино» или «Плеханово» такого, безобразия и не допустили бы. А вот где-нибудь «на северах», где предполетный контроль отсутствует, это могло бы иметь место очень легко.

Ну, понятное дело, что в один прекрасный день Диму из вертолетной авиации уволили.

А то бы, пропил бы Дима вертолет, всенепременнейше пропил бы, вот не сойти мне с этого места.

Однако, совсем другое дело, культмассовые подразделения клуба Тюменского Моторного завода, куда Попов Дмитрий устроился работать аккурат в 1987 году.

Своего непосредственного начальника, директора клуба Моторного завода, Дима очень уважал и упоминал его имя с восторженной улыбкой и громогласными эпитетами. Дима вообще был громогласен. От природы он обладал просто таки луженой глоткой и неукротимым нравом. Особенно неукротим Дима становился если речь шла об обладании женщиной. Отнять у Димы женщину, каковой он вознамерился возобладать было немыслимо. Для этого Диму надо было минимум убить или по крайней мере полностью обездвижить. Только тогда, в бессознательном состоянии, или уже мертвый, он прекращал борьбу за предмет вожделения.

Так вот, что же начальник? Именно этот директор клуба Моторного завода впервые научил Диму жизни. Он объяснил своему молодому сотруднику, что, во-первых, работать в советской системе культпросвета и не воровать — безусловно глупо. Хлопот много. Зарплаты маленькие. Что ж делать?.

На что же тогда, простите, жить и совращать женщин? Не на зарплату, же! Но и сидеть потом за это в тюрьме еще глупее, это во-вторых.

Стало быть воровать надо, но воровать надо грамотно, с соблюдением всех правил социалистической безопасности. То есть, можно тривиально воровать и быть за это всеми презираемым отщепенцем. А можно, воровать грамотно, солидно и аккуратно, и быть за это всеми уважаемым, респектабельным советским руководителем.

Поспешу реабилитировать Диму Попова. Солидного советского должностного вора из него не получилось. Дело в том, что солидно воровать можно лишь при условии, что и работа будет параллельно осуществляться. Ну, а работа, это уже дело кислое, рутинное и не интересное. И от нее, как известно, кони дохнут. И вообще, работать должен экскаватор. Плюс к тому, воровать там, где уже хозяйничает одна акула советского культпросвета и питаться ее объедками, тоже как-то не очень здорово. Поэтому Дима быстро сообразил, что надо выпросить себе какое-либо отдельное местечко, куда воровское око начальства особо заглядывать не будет, и где можно будет развернуться самостоятельно и по своему усмотрению. Такое местечко в системе культпросвета моторного завода в конце концов обнаружилось. Это был маленький клубик в общежитии моторного завода, к которому заодно относился актовый зал в стоящем рядом ПТУ. Весь этот комплекс можно наблюдать и сегодня в Тюмени на улице Севастопольской, за Выставочным залом.

К сожалению, при первом же осмотре вверенного Попову культмассового хозяйства, в котором по приглашению Димы, участвовал и я, обнаружилось, что в основном все уже украдено прежними культмассовыми работниками. Оставшийся аппаратурный хлам находился в таком состоянии, что реализовать его не было никакой возможности.

Но не таков был наш Дима, чтобы унывать и печалиться.

— Папа! — как всегда радостно и оптимистично уверял он меня, это все фигня! Тут все полнейшее ломье и дрова. Но мы это починим. Кое что докупим, и к приезду Артурки мы тут будем круто лабать рок-н-ролл. Я смущенно улыбался, и, в общем-то, не спорил. Но в душе никак не мог поверить, что вот тут, среди всей этой грязи, хлама и прочего, мы когда-нибудь будем что-либо путное лабать. Я еще там немного потоптался, походил с сумрачным видом, засунув руки в карманы плаща. Потом скептически хмыкнул и пошел к себе домой.

— Нет, — думал я, — вряд ли из этого хоть что-то выйдет.

Близилась осень. Небо хмурилось. И мной снова овладели сомнения, томление и неверие в завтрашний день. Но я ошибался, как много раз до этого, и как много раз после, я ошибался и не ведал, что будущее готовит всегда свои разнообразные сюрпризы. А Дима Попов в дальнейшем еще раз доказал, что оптимизм и вера в свои силы способны совершать чудеса. Он как в воду глядел, наш гусар и гулена. Именно там, как всегда, на голом энтузиазме возник новый центр творческой и рок-н-рольной активности романтических отщепенцев, поверивших, что конец XX века это эпоха рок-н-ролла.

Господи! Артурыч! Да почему ж ты не подашь в суд на гугнивого бубнилу Швыдкова, укравшего этот шикарный лейбл?! Тащи его в суд, козла! Был бы жив Димка Попов, мы бы долго не думали. Мы бы уже затаскали бубнилу по судам и пили бы на отсуженные бабки отменную «Мадеру».

Впрочем, какое-то время, мне казалось, что я был прав. В общежитии моторного завода, где Диме выделили каморку ничего особенного не происходило. Если не считать того, что Дима водил в каморку баб и пил там с Сашей Мысковым какую-то гадость. Возможно даже пресловутую жидкость с названием «Лана». Никогда не пробовали? Я тоже. Но поверьте, во времена романтического пост-социализма, это пилось за всю мазуту. Секрет возгонки из «Ланы» этилового спирта мне не известен. Его унес в могилу убитый кем-то в собственном подъезде, незабвенный Александр Мысков.

Я даже стал забывать про радужные поповские перспективы. Ну, право слово, было не до того. Только что из армии, прямо из дизбата, явился в Тюмень известный всему универу панк-Артурка и вся наша тусовка праздновала его приезд. Истосковавшийся в армии по гитаре, Артурка рвался в бой. Он готов был играть где угодно и на чем угодно, хоть бы даже на раздолбленных диминых колонках в общежитии моторного завода. Но тут возникла одна проблема. Оказалось, что на тот момент, певцов и творцов у нас в формации «ИПВ» было даже с избытком. Песни сочиняли, чуть ли не половина активных членов этого творческого объединения: Немиров, Неумоев, Рыбьяков, Аркаша Кузнецов, Юра Крылов. Теперь к нам присоединился еще один, весьма честолюбивый автор. А вот с исполнителями была, ну просто, беда. Исполнять все нами сочиненное более-менее грамотно могли все те же — Саша Ковязин с Андреем Шагуновым. Но они могли далеко не все. Они не могли играть в четырех-пяти группах одновременно. Как всегда бывает в таких случаях, между творческими лидерами началась некая подспудная борьба и соперничество. Всем нужны были музыканты. И каждый рассчитывал на некие свои преимущества. Преимуществом Артурки было то, что он сам мог неплохо играть на нескольких инструментах, и, следовательно, мог лучше других и быстрее других объяснить Саше с Андреем, что он от них хочет. То есть, что они должны играть и как. Для меня, игравшего на гитаре, как курица лапой, это было затруднительнее. В наихудшем положении оказались Немиров и Рыбьяков. Первый не умел ни играть, ни петь. Второй не имел слуха, и пел мимо тональности так явно, что на общем музыкальном совете было решено попробовать записать несколько рыбьяковых песен с моим вокалом. Так появилась вторая версия песни «Начало Зимы», где партию лидер-вокала исполняю я. Творческим амбициям Кирилла и его самолюбию это наносило болезненную рану. Наши отношения стали быстро портиться. Кирилл жаловался на меня всем подряд. Впервые я был обвинен в узурпаторстве и встал вопрос о моем «культе личности».