Роман Неумоев - Как я в это вляпался

Как, и любой клуб, то есть, объединение энтузиастов чего-либо, The DDC (вы уж извините их, что по-английски, — Юджин с Артуркой учились тогда на романо-германской филологии, и все от незрелости, привыкли, понимаешь, рок по-английски, субкультура по-английски…) имел некоторые неписаные законы, ибо нет на свете абсолюта, а человеку также свойственно ограничивать себя в свободе, как и стремиться к ней. Просто, сложился ряд условностей, которые помогали существованию. Например, разливом занимался исключительно один человек, да и не человек вовсе, а Артурка, и это было его право, обязанность, привилегия и повинность. В отличие от других, киряли клабовцы, имея большой потенциал Спиритуоза, пили небольшими дозами, тем самым добиваясь перманентной эйфории, этакой алко-нирваны, т. е. важен был сам процесс.

Существовала стадия всеобщего апофеоза, который был сродни, пожалуй, только сексуальному оргазму, когда вся компания, почувствовав прилив энергии, вполне оправданный после выпитого, прослушанного — как бы подходила к границам вечного и наиострейшего ощущения единства; тут кто-либо восклицал: «Гимн!» и все подхватывали: «Гимн! Гимн!» И под рубящие аккорды артуркиной гитары торжественно и всенародно исполнялись нетленные «Ландыши». И при этом все вокруг — люди, звери, кресла, комната сливалось в один мощный жизнеутверждающий поток и все кружилось, сияло и ваще!

Я не случайно упомянул про зверей. Был один такой — песик — болонка, по имени Мирон. Серый, лохматый, лица почти не видно, как будто небритый мужик, он был подстать утренним обитателям Клаба. Да и зверем ему довелось быть недолго, поскольку вскоре стало ясно, что это Электрический Пес — ну никакая обычная собака не выжили бы долго в такой густо никотизированной среде. И по всем остальным параметрам Мирон соответствовал Писанию от Боба и смеялся над нами, будучи не занятым вопросом: каким и зачем ему быть.

Клаб отнюдь не замыкался в четырех стенах, нашлось немало энтузиастов, предоставлявших свои стены для различных мероприятий (все различие которых строилось в зависимости от стимулирующей основы: либо питейной, либо сексуальной, причем границы между ними были размыты водкой), но я хочу сказать не это.

«Long Live The DDC» — можно было прочитать в троллейбусах, нацарапанное на замерзших окнах, ибо носители идей Клаба всегда носили их с собой.

Предположим, Юджин, Артурка и Наташа встретились в здании Университета — ну чего только не случалось в те времена! Юджин приехал туда к первой паре, потому как он подымается по утру, следуя той двусмысленной поговорке «… — тому бог дает». Чего он дает и давал ли вообще чего-нибудь Юджину — мы не видели ни разу, скорее всего это происходило по принципу «бог дал — бог взял». Артурка приезжал ко второй половине второй лекции и добросовестно выслушивал ее, пытаясь тем самым заглушить тяжелое чувство вины за свое отсутствие в предыдущие часы (а то и дни). Поистине велики были муки совести, это благородное самоистязание, причем силою своей прямо пропорциональное количеству выпитого накануне. Заглушить это чувство удавалось только по окончании пары, когда Артурка, Юджин, Наташа плюс еще какая-нибудь СО скидывали бабки и шли в Светлячок, магазин, выполнявший свой план преимущественно благодаря высокой сознательности и активной жизненной позиции студентов близлежащего Университета. В полдень, обычно, покупалось для излечения дешевое плодово-ягодное вино, которое недоброжелатели как только не называли — и «бормотуха», и «краска», и «чернила», — но все равно пили. К вину брали рыбу. Говорят, есть целая наука — какое вино к какой пище подавать. Так вот, яблочное у нас подавали к кильке (с ломтиками серого хлеба). Когда все это приобреталось, приносилось в один из приуниверситетских парков и усаживалось на скамеечку, наступала пауза безмолвного торчания***. Слова были излишни. Каждый открывал себе бутылочку и постепенно выливал в себя ее содержимое.

Благотворные изменения были, буквально на лицо, т. е. на всех лицах: остекленевшие до того, как бы замороженные глаза вдруг оттаивали, в них появлялась теплота и искринка. Согласно законам физики, от нагревания рот расширялся в улыбке. Наконец, достигнув ядра головы — мозгов, оттепель включала — так включают телевизор — деятельность всей нервной системы. Наташа, загадочно молчавшая до того, начинала оживленно выдавать свои откровения из области структурализма; Юджин, прежде извергавший массу ругательств, продолжал поливать ими, но общий смысл их становился более позитивным; Артурка переставал ныть, в молчании остро ощущая свое соитие с Вечностью. Главное — никто никому не навязывал свои интересы, хотя доподлинно известно, что Наташа могла часами судить об Ассоли, Юджин о футболе, а Артурка про рок.

Кстати, последний, выражаясь языком нашей родной сермяжной культуры, «вел при клубе кружок самодеятельности». В его репертуаре помимо «битлов» и «Аквариума» были также свои вещи, носившие откровенно антикультурный характер. Вот, например, песня «Аз есмь бычок»:

Мирон (он тогда был лысым) проповедовал идею хитов — однодневок, песен — сюжетов и Артурка штамповал их, только шум стоял. А «Дерьмо» бытовало тогда под таким текстом:

Дабы не рассматривать здесь весь репертуар, будем судить по названиям вещей: «Старенькие джинсы», «Последний бычок», «Ты в пролете как фанера», «I’m Doggie You», многие из которых впоследствии вошли в домотканый альбом мифической группы «Подземка» «На прикупе».

Описывая Клаб, надо отметить активнейшего его члена Телемастера, чей вклад в дело укрепления организации был наиболее весом, будучи подкреплен солидной финансовой базой. Славик — ярчайший представитель славной гильдии вольных телемастеров, окруженный известностью и почетом среди клиентов, всегда был ими щедро одариваем. И надо отдать должное — за дело. Не родился еще на свет, даже не смотря на наше передовое производство, тот телевизор, который бы Слава не смог починить, или хотя бы отправить в цех на капремонт. Забежав вперед, упомяну, что впоследствии Юджин, будучи отчислен с 5-го курса за пьянку в общаге (пострадав за правду, как в ту пору говорили), пошел по стопам Великого Телемастера. Было бы непростительной ошибкой недооценивать и духовный вклад Славика: ведь это он дал Клабу Гимн, это он ввел в лексикон содружества свое замечательное по простоте и душевной широте «давайте шоркнем», ему мы обязаны рождением несколько чопорного, но в чем-то святого чоканья с «тренером» (бутылка из которой разлит Спиртуоз) и «массажистом» (сосуд с морсом для запивания). Да что там морс, ЖИЗНЬЮ обязаны ему члены Клаба, не раз вырванные им из Цепких лап Синих Быков, Кондратиев Первых, Вторых и прочих.