Роман Неумоев - Как я в это вляпался

Был еще один молодой энтузиаст, по прозвищу Пендуюй, окрещенный меткой Анкой Максименковой «пердуюем», но он как-то не прижился. Вот так начался процесс, который и привел нас в последствии, с одной стороны к триумфу и известности, а с другой — к краху нашей размеренно-развеселой жизни, с кином, вином и домином.

В недрах клуба стала возникать музыкальная группа, творческий, так сказать коллектив. И первым творческим тандемом явилась пара Аркаша Кузнецов — Игорь Жевтун. Ну а мы из отцов-основателей стали превращаться в массовку. Эх! Говорил я! На хер все это надо?!

Параллельно этому процессу стали возникать разногласия. Оформился тандем консерваторов — я и Костя Пахомов решительно выступали против этих новых и сомнительных форм клубной деятельности. Шапа с Немировым объявили нас с Пахомом реакционерами и начали усиленно подбивать молодую поросль, ни хрена не бояться, а брать в руки гитары и наяривать панкуху. Тщетно мы с Пахомом предупреждали о гибельных последствиях деятельности этой молодежи, упирая на то, что при нашем, процветавшем в клубе пьянстве, если дело выйдет за пределы внутриклубных мероприятий, нас попросту могут обвинить в спаивании малолетних.

Немиров орал, что мы с Костей ренегаты и «клубные карлы каутские». Шапа его горячо поддерживал, и Маратович даже бросался на меня с молотком, который к клубному оборудованию, никак не относился, и непонятно было, где он его взял.

Ну, что ж, как в таких случаях говорится собаки (в данном случае, мы с Пахомом) лают, а караван идет. Не взирая, на наши с Костей возражения, творческий процесс среди клубной молодежи продолжался. И, в тайне от нас с Пахомом уже шли репетиции первого клубного рок-бэнда. Репетиции увенчались возникновением музыкального коллектива, который предпринял попытку записи первого в истории тюменского панк-рок альбома.

Для записи альбома был привлечен наш общий друг Игорь Кукарский, который заведовал тогда кабинетом ТСО (технические средства обучения). Вот в этом-то кабинете, где в изобилии водились всяческие магнитофоны и микрофоны, и был записан первый альбом, первой тюменской панк-рок-команды, для которой Немиров подарил название от своего стихотворения «Инструкция по выживанию». Вот текст этого, безусловно далеко не бездарного стихотворения.

Вот собственно и вся «Инструкция по выживанию» человека в этом мире. В сущности, ничего нового. Еще одна констатация известного издревне факта, что человеку нужен человек.

Но сказано при этом гениально! Ведь, по-моему, гений, это, как раз, тот, кто не стесняется повторять известные истины снова и снова. Но с таким видом, словно изрекает их впервые. А что, Христос говорил иудеям что-либо принципиально новое? Они, что, до него не знали о том, что он им говорил? Прекрасно знали! Беда не в этом. Беда в том, что между словом «знать» и словом «делать» лежит пропасть.

Однажды решили мы с Юркой, что хватит ото всех скрывать свои панковские устремления, надо, наконец, показать окружающим, кто мы есть на самом деле. Приходит, значит, Юрка ко мне домой. А я к тому времени с матерью своей разъехался и жил себе-поживал в отдельной однокомнатной «хрущевке» около кинотеатра «Космос».

В этой моей квартире, на первом этаже, по адресу: ул. Рижская д. 58, и протекала добрая половина рок-деятельности тюменской панк-тусовки, и именно эту квартиру, впоследствии, впервые оказавшись в Тюмени, посещали такие известные теперь люди, как Яна Дягилева, Егор Летов и Ник Рокнролл.

Так вот, приперся ко мне на этот флэт как-то Юрка Шаповалов, весь из себя в панк-прикиде. Ну, то есть джинсы рваные, там, булавки везде, майка вся в дырах и тому подобное.

— Все, — говорит, — Ромаха! Хватит конспирироваться! Айда в таком виде по городу ходить и народ эпатировать!

— Как это — эпатировать?! — не понял я.

— Да ладно, че там не понял, одевайся так же, как я, напьемся и пойдем по городу шляться, и к прохожим будем приставать. В Лондоне так все панки делают.

А у меня никакого такого прикида-то и нету! Вот ведь, батюшки! Не стану ж я новые совсем еще штаны специально рвать и булавками их пришпиливать. А потом что? Это Юрке хорошо, у него всякого ношенного-переношенного барахла в его горкомовской хате — пруд пруди. Но у него, при этом, и новых шмоток фирменных вдоволь. Понятное дело. Базы-то тюменские на что?! А мне что делать? Ну, раскопал я какие-то старые, рваные черные трико, с отвисшими коленями, поразорвал их еще немного, а на верх-то что? Ах, ты, батюшки!

А Юрка торопит и надо мной потешается:

— Ну, какой из тебя, Ромаха, панк?

Ладно, думаю, посмотрим еще, кто там панк, а кто не панк. А я не так давно купил себе белое кимоно, для спортивных тренировок по каратэ. Но тренировки как-то не задались. На четвертой или пятой этой тренировке мне чуть ребро не сломали каратисты эти хреновы. Так что я с тренировками пока что завязал, а кимоно осталось. Взял я это кимоно и нарисовал на спине черной краской большой знак «пацифик».

Я тогда еще не знал, что надо значок «Анархии» рисовать, поэтому нарисовал вот «пацифик». Ну, вот, оделся я во все это, вмазали мы с Юркой еще по пол-пузыря, и пошли на остановку у кинотеатра «Космос». А куда идти? Юрка говорит:

— Поехали, что-ли, ко мне домой. Это от меня через 4 троллейбусных остановки.

Ну сели мы в автобус, едем, всем своим видом эпатируем народ в автобусе. Народ, правда, удивляется. Это откудова такие черти расписные тут взялись и чего им тут надо? Бабки на нас глаза таращат, девки прыскают, мужики неодобрительно молчат. Ну, едем. Тут заходит в автобус какое-то полууголовное шпанье и видит, что весь народ на наш счет презрительно негодует, начинают они за нас вступаться и на этот народ наезжать. Дескать, а че вы, воронье гунявое, от этих пацанов хотите? Они, может, как мы, в «отрицалове». А вам че, обывательские морды, не ндравится, значит? Да вас бы, гадов, пером пощекотать!

Тут поднимается с сиденья какой-то дядя богатырского роста и обращается к Юрке. Ты, мол, чего тут бузишь, чего из себя пугало огородное корчишь, пойдем вон выйдем на остановочку и поговорим как мужики. Юрка ему так спокойно отвечает — со сталью в голосе и вороненым блеском в глазах. Пойдем, говорит, мил человек, только тебе придется меня первому ударить! Такой вот аккуратный намек на уголовно-процессуальный кодекс. Мужчина смутился. Тут мы вышли, и с этим мужиком пошли куда-то разбираться наши защитники из местной уголовной братии.