Владимир Гузман - Тропой священного козерога, или В поисках абсолютного центра

Это был грузовик, отвозивший бригаду полеводов с участка домой. Нас разделяло метров пятьсот. Мы видели, как последние человеческие фигурки подтягиваются к транспорту на посадку. Заметят ли нас? Подождут ли? Ангел рванул с места, вместе с рюкзаком, аки по воздуху. Он что-то закричал пронзительным голосом. Последние фигурки подошли к машине, но в кузов не забирались. В общем, нас дождались. Всего ехало, наверное, два десятка человек. Декхане Восточной Бухары. Особая культурная каста в мозаике евразийского этноцирка.

У поворота на Душанбе грузовик остановился. Мы сошли. Ангел остался. Виктория подарила ему, в знак вечной любви, какие-то свои амулеты. Ангел наградил ее преданным взглядом, и его небесный лик скрылся в облаке выхлопа и пыли, которое оставил после себя тронувшийся дальше грузовик.

Сила печатного слова. На этом же перекрестке стояло несколько лавок и общественный туалет. Именно туда я направился в первую очередь. И тут начинается самое интересное. Сижу я на корточках, читаю газету, говоря точнее — обрывки газеты, нанизанные на гвоздь в стене в качестве подручного средства.

Сразу видно — мультикультурная зона. В исламских туалетах бумагой не пользуются, так как здесь применение бумаги даже в качестве оберточного материала строго запрещено: а вдруг это листы из Корана или с кораническими цитатами? Вместо этого применяют камни или сухую глину. Надо сказать, после некоторого привыкания это действительно кажется более практичным и гигиеничным, чем бумага. Единственное, камни затруднительно спускать в канализацию. Но в естественных условиях — лучшего не придумаешь.

И вот на одном из газетных клочков я вижу заголовок: «Самоубийство генерала Пуго». Рядом — фотография и обрывок совершенно загадочного текста. Другой обрывок: постановление ГКЧП. Фрагменты. Итак, судя по полученной мной информации, ГКЧП установил новый политический порядок, а Пуго — одна из первых жертв новой власти. Интересно, что же с Горби? И с границей? Я решил не углубляться в чтение обрывочного материала, а добраться поскорее до Душанбе, где все должно было окончательно проясниться.

На террасе. Часа через полтора мы вышли из белого микроавтобуса маршрутки у гостиницы «Душанбе». И тут же наткнулись на Ворону с его приятелем-спецслужбистом. Те были уже под газом и очень бурно реагировали на наше появление. Надо было прямо сейчас идти с ними на террасу гостиничного ресторана квасить и есть шашлыки. Есть в самом деле хотелось страшно, и мы отправились в ресторан так, как были — в запыленной мятой робе. Заказали шашлыки, Ворона потребовал водки. Официантка ответила, что уже поздно и водки нет. Ворона страшно возмутился, вскочил, выхватив, как кольт, бумажник и закричал на всю террасу:

— Как водки нет? Я ПЛАЧУ ДОЛЛАРАМИ!

— Саша, — пытался я его урезонить, — зачем долларами? У меня море рублей!

— Спокойно, Вовчик, все о’кей!

И тут же продолжал:

— Плачу долларами! Кто мне принесет бутылку водки? Со мной штатники сидят!

Все посмотрели в нашу сторону, но, вероятно, подумали, что парень просто перепил, поскольку принять за штатников две пыльные тени и таджика-службиста в тюбетейке было никак нельзя. Наконец официантка принесла водяру, но заплатил за нее Ворона, естественно, рублями.

— Послушай, — пытался я выяснить, — что произошло в Москве?

— Во, приход, Вовчик, а вы же ничего не знаете? Там ****ец в Москве — путч! Объявили особое положение, Горбачева на *** арестовали...

— А с границей что, не закрыли пока?

— Так тебе же теперь не уехать будет, да? Во приход! И ей — не уехать!

Ворона истерично застебался:

— Что значит «не уехать»? У меня обратный билет, все дела. Ведь авиасообщение не прервали?

— Знаешь, Вовчик, *** его знает, я с утра дома не был, телик не смотрел. Может, там чего новое произошло...

Когда я добрался-таки до спасительного ящика и включил экран, то увидел, как там, прямо перед камерой, какие-то люди жгут партийные билеты. Я сначала подумал, что это телеканал повстанцев. Переключаю на другой. Там — то же самое. В конце концов, в моем сознании стала постепенно восстанавливаться реальная канва событий, и я понял, что ГКЧП не прошел. А значит — границы продолжают оставаться открытыми!

С Каландаром. Через знакомых удалось узнать новый адрес Каландара. Теперь Владимир жил в районе старого аэропорта — тихом квартальчике, застроенном одноэтажными частными домами. У Каландара тоже был свой дом. За глухой стеной и огромными железными воротами. Хозяин с лязгом открыл калитку, увидел меня, заулыбался: «Володя, дорогой, какими судьбами?» Мы расцеловались. Прошли во двор, сели за стол под увитым виноградником навесом.

Каландар жил в этом доме со своей новой женой. Правда, на нее посмотреть не дал.

— Знаешь, Володя, я человек восточной традиции. У нас жен к гостям выводить не принято. Не обидишься?

Каландар преданно заглядывал в глаза, как бы искренне сожалея о неумолимости законов мужской чести. Я, зная его характер, разумеется, ничего против не имел. В этот момент где-то рядом раздается звонок мобильника. Это что еще такое? Каландар достает из кармана тренировочных штанов элегантный аппарат:

— Алло, я вас слушаю, говорите!..

Оказывается, это ему звонили ИЗ ЕГО СОБСТВЕННОЙ ФИРМЫ.

— Сейчас машина приедет — мы съездим на полчасика ко мне в бюро, а потом отправимся в ресторан, ладно?

Вот это новости! Каландар — бизнесмен! Он оставил нас с Викторией сидеть за столом, сам исчез в дверях дома. Через пятнадцать минут вновь появился на пороге: в тройке и при галстуке. Впервые в жизни я увидел Каландара в костюме. Реальность начинала оборачиваться своей карнавальной стороной. Дальше — больше. Раздается сигнал из-за ворот.

— Это машина приехала, — говорит Каландар.

Выходим на улицу — перед нами ЧЕРНАЯ «ВОЛГА». Садимся, как шахи, шофер трогает с места.

— Владимир Викторович, куда изволите?

— В бюро давай!

Приехали в центр города, прямо на улицу Ленина. Остановились у какого-то билдинга, поднялись на лифте на последний этаж. Заходим в бюро. Каландар сразу направляется в свой кабинет, усаживается в кожаное кресло за дизайнерским столом, кладет на него ноги, берет в руки вертушку: «Ало, Рустам, неси договор!» Через минуту в кабинет входит безукоризненно одетый молодой человек в галстуке, с красной папкой под мышкой. Каландар берет документы, отправляет Рустамчика назад. Потом звонит еще куда-то. Включили телевизор, девушка принесла чай.

Какой профиль у каландаровского бизнеса? В основном — пиарный. Владимир теперь подряжался на организации для республиканской элиты авиазиаратов на Хазрати-Бурх. Министры, секретари обкомов, профессора, высокие кагэбэшники — все теперь летали на Хазрати-Бурх в сопровождении Каландара, предлагавшего прямые вертолетные туры из столицы к святыне. В те дни в Таджикистане был распространен тренд на национально-историческую идентификацию, высокие чиновники и нарождавшиеся бизнесмены готовы были кидать крупные деньги на отправление своих религиозных и духовных треб. Но и о материи никто не забывал. Каландар, параллельно с турагентством, специализировался на создании декоративных интерьеров класса люкс для дорогих клубов, салонов и магазинов города. На один из таких объектов он предложил нам съездить.