Фабиан Гарин - Командующий фронтом

— Шевченко никого не признает, — крикнул Чумаков, — он считает себя чуть ли не командующим.

— Сейчас речь не о Шевченко. Мы решаем вопрос: подготовлены ли мы к объединению всех партизанских сил в мощный кулак? Можем ли мы оказать серьезное сопротивление интервентам и белогвардейцам? Я отвечаю: можем и должны! По нашей земле американцы, японцы, канадцы разгуливают, как у себя дома. Приморье горит. Больше терпеть нельзя. А товарищу Чумакову надо сказать прямо: если вы слабы и боитесь вступить в борьбу с врагом, то не мешайте другим.

Партийная конференция решила объединить все партизанские силы и рекомендовала Лазо командующим всеми отрядами.

Миша Попов отличался от своих сверстников острым умом, приятной внешностью и сильным характером. Он был одним из первых комсомольцев в Забайкалье, гордился этим и готовил себя в коммунисты. В детстве один политический ссыльный рассказал Мише о том, как тяжела и беспросветна жизнь крестьянина, как над рабочими издеваются фабриканты и заводчики, и мальчик дал себе клятву бороться за лучшую жизнь. Однажды он пришел к ссыльному и застал его мертвым. Он побежал к его друзьям и со слезами на глазах рассказал, что дядя Ваня умер. Как оказалось, дядя Ваня, потеряв веру в свое освобождение, вскрыл себе вены, оставив своим друзьям письмо, в котором просил их не рассказывать Мише истинную причину. Но один из товарищей дяди Вани зло сплюнул и сказал: «Таким не место в рядах революционеров. Бороться надо до последнего вздоха». Уже после революции Миша понял ошибку дяди Вани, и, хотя ему было жаль этого человека, он не оправдывал его слабовольного поступка.

С первой же встречи с Поповым Лазо почувствовал в юноше волевого, бескорыстного, пытливого и способного человека.

— На досуге больше читай, — говорил ему Сергей Георгиевич. — Вечно воевать не будем. Освободим Сибирь и Приморье от интервентов, пойдешь в институт.

Сергей Георгиевич, убедившись в аккуратности Миши, со спокойной душой доверял ему любое поручение, но был неумолим в своих требованиях, и это заставляло Попова быть всегда начеку.

Лазо с Поповым отправились верхом в Цимухинский отряд. Въехав в село, они повстречали на околице бойцов, разгуливавших на улице. Никто не остановил их, никто не поинтересовался, зачем они приехали, и только у колодца, над которым высился высокий журавль, показался молодой, развязный партизан.

— Кто будете? — спросил он, хватая за узду коня Лазо.

Попов, ловко соскочив с коня, мигом очутился рядом с партизаном и с такой силой стиснул ему кисть, что тот разжал пальцы и выпустил узду.

— Где штаб товарища Шевченко? — спросил строго Попов.

— Ты кто будешь? — поинтересовался боец.

— Адъютант командующего всеми партизанскими отрядами товарища Лазо.

Боец нагло усмехнулся, повернулся и поспешил обратно в избу.

Шевченко из окна увидел всадников.

— Мелехин! — крикнул он низким голосом начальнику штаба. — Нехай Федька дознается, що за люди.

Федька рванулся на улицу. Возвратившись, он с усмешкой сказал:

— Якись-то командующий.

— Чего брешешь? — закричал Шевченко.

— Побей меня бог.

Шевченко тотчас переменился.

— Мелехин! Выйди до этих людей и покличь их до мене.

Мелехин поднялся из-за стола, но в эту минуту дверь отворилась, и на пороге появились Лазо и Попов.

— Кто из вас Гаврила Иванович? — спросил Лазо.

— А хоть бы и я, так що?

— Здравствуй, товарищ Шевченко! Я командующий всеми партизанскими отрядами Приморья, Лазо! — и протянул руку.

Шевченко привстал, пожал руку и пренебрежительно сказал:

— Вроде как главковерх.

Лазо пропустил мимо ушей шутку Шевченко, не спеша сел за стол, вынул из планшета карту, придвинул ее к Шевченко и сказал:

— Покажи мне, Гаврила Иванович, линию фронта. А зовут меня, между прочим, Сергей Георгиевич.

— Гм, — глухо промычал Шевченко. — Я на картах не учился воевать, а на местности. Вдарю раз — и противника нема. У каждого американца этих карт до чертовой матери, а толку мало. Как трохфеи наберем, так бабам раздаем эти карты на запалку.

— Ружья не раздаете?

— Какой же дурак отдаст военное снаряжение?

— Разве военная карта не снаряжение? Если противнику попадет твоя карта, — а ведь ты на ней нанесешь, где штаб, где какая часть, — то он будет знать, в кого целить в первую очередь. По моей карте, например, известно, где и какой отряд дислоцируется, то есть размещается, какие населенные пункты занимает противник.

— Может, командующему такая нужна карта, а мне — тьфу! — и сплюнул на пол.

— Силы противника ты знаешь?

— Бис его знает… Я его бью в ночи, коли вин спыть, так сказать, внезапно.

— Противник тоже может напасть внезапно.

Шевченко пожал плечами:

— Меня никто не перехитрит. Я знаю, когда его вдарить, когда хлопцам гулять.

— Значит, плана у тебя нет, Гаврила Иванович, а просто когда душа захочет. Сознайся, ведь это так?

— Ну, хоть бы и так, — признался Шевченко.

— Дисциплина в отряде крепкая? — спросил Лазо.

— Пожаловаться не могу.

— И порядок хороший?

— Дай бог каждому отряду.

Лазо усмехнулся и спросил:

— Знаешь старую пословицу: «Каков поп, таков и приход»?

— У тебя батько, часом, не поп?

— Нет, Гаврила Иванович, но только я не зря эту пословицу тебе напомнил. Каков полк, таков о нем и толк.

— Значит, я никуды не годный и отряд дерьмовый?

— Из тебя командир может получиться хороший, но пока этого нет, и я докажу.

— Докажь! — заволновался Шевченко.

— Вот ты со мной беседуешь, потому что я назвал себя командующим партизанскими отрядами Приморья. А может, я переодетый офицер и хочу все выведать?

Шевченко удивленными глазами уставился на Лазо. Никогда он простачком не был и в дураках не оставался, а сейчас этот бородатый сразил его одним ударом.

— Я проехал по деревне, — продолжал Лазо, — видел, как твои пьяненькие бойцы разгуливают, но ни один из них меня не остановил и не спросил, кто я. Разве у тебя есть сторожевое охранение? Кто хочет, тот и гуляет, как ветер. Начальник штаба у тебя для виду. Почему он на каждый день не устанавливает пропуск и пароль?

Шевченко сгорал от стыда. Он злился на Мелехина, на Федьку, на самого себя и не знал, что ответить Лазо. В пылу раздражения он закричал:

— Покажь документы!

— Теперь уже поздно, Гаврила Иванович, — невозмутимо ответил Лазо. — Деревня и весь Цимухинский отряд окружены, партизаны арестованы без единого выстрела, остались только трое: ты, твой начальник штаба да Федька.

Шевченко схватился рукой за кобуру, но в эту минуту услышал приказание Попова:

— Руки вверх!

Шевченко растерянно поднял руки.

— Отставить! — приказал Лазо Попову. — Убрать наган и не сметь угрожать честному партизанскому командиру. — И обратился к Шевченко: — Вот тебе, Гаврила Иванович, мои документы.