Джеффри Гартен - От шелка до кремния

Следующие тридцать лет история компьютерной революции — это по большей части история создания устройства, способного передавать электронные сигналы в мозге самого маленького, легкого, надежного и быстрого компьютера. Началась она с усовершенствования вакуумной лампы. Первые эксперименты были проведены в 1947 году в «Лабораториях Белла», в результате которых трое ученых (Уильям Шокли, Джон Бардин и Уолтер Браттейн) изобрели транзистор — крошечную металлическую пластину в сто раз меньше вакуумной лампы, но гораздо мощнее и менее подверженную нагреву. Их исследования запустили процесс создания транзисторов все меньших и меньших размеров, которые могли размещаться на кремниевых микросхемах в один квадратный сантиметр. Чем ближе друг к другу находились транзисторы, тем быстрее передавались между ними электронные сигналы и тем выше становилась скорость вычислений. При этом стоимость микросхемы оставалась прежней, поэтому цена на новые мощности резко снижалась. Компания, которой удалось бы расположить на одной микросхеме максимальное количество транзисторов, определила бы ход компьютерной революции.

Этой компанией стала Intel — организация, которая, пережив период внутренней борьбы и неурядиц, превратилась в легенду отрасли высоких технологий. История компании началась в 1954 году, когда Уильям Шокли, не поладив с командой Белла, основал собственную лабораторию по изучению полупроводников. В старом ангаре на выезде из Пало-Альто он собрал лучшие умы со всей страны, в том числе Роберта Нойса и Гордона Мура. Однако компания испытывала ряд проблем. Клиентам вроде министерства обороны и IBM требовалось высоконадежное серийное массовое производство транзисторов, что для Шокли являлось довольно большой проблемой: его сотрудники были способны придумать первую в своем роде технологию, но не могли производить качественные устройства в большом количестве.

Второй проблемой было то, что, хотя Шокли и умел распознать в человеке талант, он настолько дотошно все контролировал, что лишал свою блестящую команду простора для творчества. Из-за авторитарности и нарциссизма он игнорировал или отвергал любое предложение своих коллег. В результате Нойс и Мур задумались о создании собственной компании. Поиск финансирования привел их к предпринимателю Шерману Фэйрчайлду — эксцентричному состоятельному плейбою, производившему в Сьоссете фототехнику для промышленности и авиации. Фэйрчайлд согласился финансировать исследователей и учредил компанию Fairchild Semiconductor, офис которой располагался в Маунтин-Вью всего в паре зданий от Шокли. Перебежчиков не без восхищения называли «вероломной восьмеркой» [382]. Они заслужили славу отцов технологической революции, которая благодаря их изобретениям будет происходить в Калифорнии на протяжении следующих семидесяти лет.

Время начать новый бизнес было более чем подходящее. В 1957 году космическая гонка между Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом превратила микроэлектронику в национально значимую отрасль. Государству были нужны компьютеры поменьше, чем первые ЭВМ. Инженеров, которых университеты США выпускали в больших количествах, привлекали возможности, открывавшиеся в Маунтин-Вью. Гектар за гектаром фруктовые сады уступали место новым заводам и офисам. Появлялись представительства General Electric, IBM и стартапы вроде Hewlett-Packard.

Fairchild начала совершать инновационные прорывы, например разработала технологии, позволявшие намного дешевле производить сложные микроэлектронные устройства или принципиально улучшить работу транзисторов. Работая независимо друг от друга, Джек Килби из Texas Instruments и Роберт Нойс из Fairchild Semiconductor разработали кремниевые интегральные микросхемы, которые заменили сначала сотни, а затем миллионы транзисторов. Если раньше для памяти требовался один транзистор, для вычислений — другой, для дополнительных функций — третий, то интегральная микросхема могла выполнять все эти операции сразу.

Благодаря разработке Нойса Fairchild уверенно вышла в лидеры гонки за создание миниатюрных и быстрых микросхем. В 1959 году Шерман Фэйрчайлд подкупил Нойса и Мура большими зарплатами, и на некоторое время они задержались у него. К тому же компания с самого начала осознанно отказалась от административно-управленческой корпоративной культуры с маленькими приятными бонусами для сотрудников, которые практиковали крупные корпорации Восточного побережья. Иерархии не было, одеваться можно было как хочешь. Рабочее пространство разделялось низкими перегородками, чтобы стимулировать общение и давать волю творческой энергии. Однако по мере роста компании культура менялась, к большому неудовольствию Нойса и Мура.

Fairchild стала крупнейшей компанией на рынке полупроводников: в ней работали одиннадцать тысяч человек, объем продаж превышал 150 миллионов долларов в год, клиенты находились не только в Америке, но и далеко за ее пределами — вплоть до самого Гонконга. В то же время б о льшая часть прибыли переводилась в главный офис в Нью-Йорке, и компания начала перенимать управленческие приемы Восточного побережья. Нойсу пришлось взять на себя роль руководителя, которая ему совсем не нравилась. Ко всему этому же компания не решила вопрос, озадачивший в свое время Шокли: отсутствие слаженного взаимодействия между основными отделами приводило к дефектам в продукции. Годы спустя Эндрю Гроув будет вспоминать: «Исследовательская лаборатория находилась в десяти километрах от производства. Эти десять километров для взаимодействия были всеми десятью тысячами» [383].

Значимость подобных организационных недочетов вышла на первый план после того, как в апреле 1965 года Гордон Мур опубликовал в журнале Electronics идею, которую назовут впоследствии законом Мура. Ее суть сводилась к тому, что число транзисторов, размещаемых на интегральной схеме, регулярно — каждые 18 или 24 месяца — удваивалось. Последствия могли быть невероятными: невообразимая скорость, миниатюризация и точность.

«Закон» на самом деле не был законом, но он помогал полупроводниковой промышленности создать бизнес-модель, поскольку компании могли спрогнозировать возможности компьютерных микрочипов на пять-десять лет вперед. Он указал на потенциал — или, возможно, неизбежность — непрерывного экспоненциального развития компьютерных технологий, а также позволил и обязал планировать исследования, производительность и инвестиционные программы [384]. Руководствуясь законом Мура, можно было одновременно работать над несколькими поколениями микросхем, потому что он давал возможность предугадать их будущее: размер, мощность и стоимость. «Закон» стал движущей силой технологической революции конца XX — начала XXI века. Однако для того, чтобы выдержать темп прогресса, описанного Муром, была необходима компания, которая сочетала бы свободную творческую атмосферу раннего Fairchild с уровнем менеджмента, которого компаниям, производившим транзисторы, пока еще достигнуть не удавалось.