Семён Борзунов - Маршал Конев

Мехлис отбросил тезисы и заранее подготовленные выкладки, дрожащим голосом принялся излагать свои взгляды о руководящих кадрах Крымского фронта, о неудовлетворительном обеспечении фронта артиллерией и танковой техникой… Докладывал долго. Сталин молчал. Наконец гневно произнёс:

— Вы что-нибудь вразумительное можете сказать?.. Мехлис растерянно развёл руками и… замолчал».

И далее, по рассказу Будённого, произошла такая сцена:

«В кабинете воцарилась тишина. Все молчали. Сталин встал, грозно посмотрел на Мехлиса, потом на Будённого и, помолчав немного, тихо, но внятно сказал:

— Будьте вы прокляты…»

И тут снова вспомнил Конев о своих встречах с Мехлисом, когда тот был прислан к нему в роли первого члена Военного совета Степного округа-фронта. «Чем же я провинился перед Верховным? — терялся тогда в догадках Иван Степанович. — Ведь совсем недавно, при назначении меня командующим, была тёплая, как мне показалось, доверительная беседа в Ставке. Сталин был благожелателен и дружелюбен. Что же могло случиться? Почему так таинственно появилась здесь эта зловещая фигура, которая теперь будет контролировать каждый шаг, каждое решение?»

Примеры и факты выплывали сами собой, а беседа с Чуяновым просто не выходила из головы. Он и сам знал о «выдающейся» роли Мехлиса в сорок втором году, когда он и в самом деле решил, что может командовать не только армиями, но и целым фронтом. Будучи представителем Ставки на Юге, он обязан был помочь командованию Крымского фронта подготовить и провести наступательную операцию по освобождению Крыма, но не сделал ни того ни другого. Вместо практической помощи командующим армиями и командирам корпусов в организации обороны и отпора врагу Лев Захарович занялся своим любимым делом — перетряхиванием кадров. Не способный вникнуть в сложившуюся обстановку, правильно оценить её, но обладая широкими полномочиями, Мехлис как диктатор отдавал противоречивые распоряжения войскам, не согласуя их даже с командующим фронтом. За несколько дней заменил двух командующих армиями, сменил весь состав Военного совета фронта, изгнал начштаба, генерала (будущего прославленного маршала. — Авт.) Толбухина, и даже добился перед Верховным снятия с поста самого командующего Крымским фронтом генерала А. Д. Козлова. Как военный Деятель высшего ранга, Мехлис проявил полное непонимание требований современной войны. Он не смог оказать никакой существенной помощи войскам, а, наоборот, осложнил их действия, в результате был потерян Крымский полуостров и немецко-фашистские войска, форсировав Керченский пролив, через Тамань устремились на Северный Кавказ. Намного усложнилась и оборона Севастополя. И вместо того чтобы признать свои ошибки, Мехлис состряпал очередное донесение, в чём был непревзойдённым мастером, в котором всячески обелял себя и всю вину за провал возлагал на командование Крымским фронтом. На этот раз даже Сталин не выдержал и в специально посланной телеграмме отчитал своего любимчика, как говорится, по всем статьям. В ней Сталин сообщал Мехлису: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если вся „обстановка показывает, что с утра противник будет наступать“, а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас. Значит, Вы не поняли, что Вы посланы на Крым-фронт не в качестве госконтроля, а как ответственный представитель Ставки…»

Многие годы жизни и деятельности Льва Захаровича показали, что порочную практику, унаследованную от Берия, поучать, следить и обо всём доносить Сталину, к тому же в своей извращённой интерпретации, Мехлис продолжал и на войне, обладая огромными полномочиями члена Ставки и начальника Главного политического управления РККА. Являясь по характеру человеком неуживчивым, подозрительно относящимся к людям, Мехлис на всех должностях — а их было так много, что невозможно перечислить, — долго не задерживался. Точнее, задерживался лишь там, где по разным обстоятельствам его боялся командующий фронтом и не смел вовремя рассказать правду Сталину. Об этом красноречиво говорил пример того же командующего Крымским фронтом генерала Козлова, который лишь после отстранения от должности решился рассказать Сталину о том, что причина поражения войск в Крыму в значительной степени заключалась в самоуправстве члена Военного совета фронта Мехлиса. Генерал Козлов старался убедить Сталина, что делал всё, что мог, чтобы не допустить катастрофы в Крыму, но ему мешал Мехлис, давил на него авторитетом уполномоченного Ставки Верховного Главнокомандования и тем самым дезавуировал все распоряжения его, комфронта.

Сталин терпеливо выслушал Козлова до конца, а потом спросил:

— У вас всё?

— Да, — ответил генерал.

— Значит, вы хотели сделать то, что надо было, но не смогли?

— Да, Мехлис не дал ни малейшей возможности мне выполнить свой воинский долг: удержать Крым и провести наступательную операцию. Он всюду вмешивался в мои решения, давил на меня, и я не мог командовать фронтом так, как считал необходимым.

Сталин стал терять терпение и, прервав генерала, спросил:

— Скажите, товарищ Козлов, кто был у вас на фронте командующим — вы или Мехлис?

— Значит, вы командующий фронтом?

— Да.

— Ваши приказания обязаны были выполнять всё на фронте?

— Да, но…

— Вы, как командующий, отвечали за ход операции?

— Да, но…

— Подождите. Мехлис не был командующим фронтом?

— Не был…

— Значит, вы командующий фронтом, а Мехлис не командующий фронтом? Значит, вы должны были командовать, а не Мехлис, да?

— Да, но…

— Подождите. Вы командующий фронтом? Я, но он мне не давал командовать.

— Почему же вы не позвонили и не сообщили?

— Я хотел позвонить, но не имел возможности.

— Почему?

— Со мною всё время рядом находился Мехлис, и я не мог позвонить без него. Мне пришлось бы звонить в его присутствии.

— Хорошо. Почему же вы не могли позвонить в его присутствии?

Молчание.

— Почему, если вы считали, что правы вы, а не он, почему же не могли позвонить в его присутствии? Очевидно, вы, товарищ Козлов, боялись Мехлиса больше, чем немцев?

— Вы не знаете Мехлиса, товарищ Сталин! — воскликнул Козлов.

— Ну, это, положим, неверно, товарищ Козлов. Я-то знаю товарища Мехлиса. А теперь хочу вас спросить: почему вы жалуетесь? Вы командовали фронтом, вы отвечали за действия фронта, с вас за это спрашивается, вы за это смещены. Я считаю, что с вами поступили правильно, товарищ Козлов.