Семён Борзунов - Маршал Конев

Об этом поучительном для всех командующих диалоге рассказал Коневу маршал Рокоссовский, который в тот момент оказался в кабинете Сталина. Справедливости ради следует сказать, что на этот раз был наказан не только командующий фронтом, который не смог использовать в полную силу свои права командира-единоначальника, но и Мехлис: он был понижен в воинском звании до генерал-полковника и назначен лишь членом Военного совета 6-й общевойсковой армии. Но так продолжалось недолго. Вскоре этот непотопляемый и незаменимый «деятель» где-то в чём-то «отличился» и снова вошёл в доверие к своему покровителю: был назначен членом Военного совета Воронежского фронта. Пробыл там очень мало: генерал Ватутин упросил Жукова, а через него Сталина, и тот переместил Мехлиса с Воронежского на Степной фронт. «И без всякого предупреждения, — возмущался Конев, — без предварительного разговора на эту тему с командующим фронта Верховный преподнёс мне, прямо скажу, весьма нежелательный подарок…»

Первым желанием Конева было тут же позвонить Верховному и прямо высказать ему своё недоумение, но он удержался от этого. Верховный ведь может ответить просто: назначение члена Военного совета фронта — это прерогатива Политбюро, Ставки и его как Верховного Главнокомандующего. И это так. Придётся потерпеть: время само рассудит…

И оно рассудило. Вскоре Иван Степанович случайно узнал, что люди Мехлиса, привезённые им из Москвы, раскрыли в одной из армейских редакций «троцкистский гнойник», и тут же, не сказав ни слова ему, командующему, Мехлис отправил телеграмму на имя начальника Главполитуправления Щербакова и наверняка копию Сталину. В телеграмме он потребовал расформировать весь коллектив редакции армейской газеты и прислать из Москвы новый состав сотрудников. Что и было сделано. При проверке оказалось, что подозрительный ко всем и ко всему Мехлис организовал бурю в стакане воды. Суть этой «контрреволюции» состояла в следующем. Один из сотрудников редакции свои корреспондентские беседы с бойцами и командирами заносил не в блокнот, как это делали другие сотрудники, а в общую тетрадь, служившую своего рода дневником, ведение которых на фронте запрещалось. В редакции это ни у кого не вызывало никаких подозрений: как же корреспондент может обойтись без записей, то есть рабочих материалов для очередной заметки или статьи? И вдруг эта общая тетрадь у сотрудника была выкрадена из полевой сумки и оказалась в руках Мехлиса. Тут всё и началось. Весь коллектив редакции обвинили в политической неблагонадёжности, расформировали и заменили новым, присланным из Москвы.

Вскоре Коневу позвонил Верховный Главнокомандующий. Получив нужный ответ, связанный с готовностью войск к боевой операции, он как бы между прочим спросил: как приживается на новом фронте товарищ Мехлис? Уверенный, что Верховный не спроста задал этот вопрос (на праздные расспросы у него не было времени), Иван Степанович ответил с присущей ему прямотой:

— Мехлис нигде прижиться не может, он тут путается у меня, да и у других под ногами и мешает боевой работе. Сработаться с ним я не могу. Уберите его и от нас, товарищ Сталин, пока не случилось большой беды…

Дополнительных вопросов не последовало. Разговор прервался, что называется, на полуслове. Оказалось, что кто-то, скорее всего тот же Щербаков, сделал доброе дело: заранее подготовил Сталина к этому нелёгкому разговору. Тем более что метода Мехлиса оставалась той же, что и на других фронтах во взаимоотношениях с командующими. Сигнализируя Сталину о «неблагополучиях» на Степном фронте, он обливал грязью многих честных командиров, включая и самого командующего. Но тут, что называется, коса нашла на камень. Да и Сталину, видно, надоели бесконечные «сигналы» и доносы.

Своё же мнение о Мехлисе Конев высказал ещё в 1939 году на XVIII съезде партии, когда его, делегата от хабаровской парторганизации, избирали кандидатом в члены ЦК ВКП(б). На заседании Совета старейшин при обсуждении его кандидатуры, кроме других вопросов, Сталин спросил:

— Как вы, товарищ Конев, оцениваете деятельность начальника Главпура Мехлиса?

Иван Степанович сказал, что оценивает деятельность Мехлиса отрицательно, потому что он ведёт неправильную, линию по отношению к командным кадрам. Он завёл на командиров и политработников чёрные списки. Это недостойно…

Адъютант Соломахин по просьбе маршала принёс из оперативного управления карту западной части Советского Союза с полной боевой обстановкой. Иван Степанович углубился в её изучение. Ему приятно было отметить успехи Красной Армии и Флота за минувший 1944 год. Результаты были весьма внушительные. Прежде всего, отметил он, это разгром фашистских войск на юге, освобождение Правобережной Украины и Крыма, наступление советских войск на Северо-Западном и Западном стратегических направлениях, борьба советского флота на морских коммуникациях, развёртывание всенародной борьбы на оккупированных территориях.

Конев хорошо помнил, что началось всё это сразу же после осенних сражений 1943 года, когда Советские Вооружённые Силы в трудных условиях многоснежной зимы развернули наступление на фронте от Балтийского до Чёрного моря. Главная цель этого мощного наступления состояла в том, чтобы сильнейшим ударом разгромить вражеские войска на стратегических флангах огромного советско-Германского фронта и освободить значительную часть оккупированной территории. Первый удар был нанесён на юге страны. Он перерос в мощное наступление всех Украинских фронтов, в результате которого наши войска раскололи оборону врага в районе Карпат на две части и положили начало освобождению Румынии. Противник лишился важнейшей стратегической оборонительной позиции на Черном море и на юге Украины, а наши войска и флот вновь получили свою главную морскую базу — Севастополь. Тёс самым были улучшены условия для наступления на Балканы и освобождения от фашизма Юго-Восточной Европы.

Наиболее крупной по размаху и результатам была стратегическая операция, которая проводилась на Правобережной Украине. В ходе её было осуществлено десять фронтовых операций и операций групп фронтов, объединённых общим замыслом. Боевые действия на Правобережной Украине проводились в тесном взаимодействии с Крымской операцией. Они охватили обширную территорию от Днепра до Карпат и от Полесья до Чёрного моря. В ходе этого грандиозного наступления наши войска осуществили знаменитую Корсунь-Шевченковскую операцию и впервые за годы Великой Отечественной войны вышли на государственную границу СССР. Боевые действия в этом районе были перенесены за пределы Советского Союза. Конев с радостью отметил и тот исторический факт, что полное освобождение от вражеской блокады Ленинграда, ставшего символом несгибаемой стойкости и мужества советских людей, явилось выдающимся событием сорок четвёртого года. Лопнули бредовые планы Гитлера, который говорил, что Ленинграду суждено умереть голодной смертью. В специальном документе «О блокаде Ленинграда» предписывалось, что город следует «окружить по возможности проволочным забором, пустить по нему электрический ток и простреливать его из пулемётов… Сровняем Ленинград с землёй…» В другой директиве значилось: «С нашей стороны… нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города».