Семён Борзунов - Маршал Конев

— Но вы, Иван Степанович, ведь и на самом деле мыслите и воюете не по шаблону. Это же не раз вами доказано. Все наступательные операции, начиная ещё с Калининского фронта и до самой последней Львовско-Сандомирской, не походили одна на другую ни по своим задачам, ни по количеству участвующих в них войск, ни по масштабам, ни по пространственному размаху, ни по другим параметрам.

— Спасибо за такую лестную оценку, хотя во всём этом заслуга не одного командующего, а и его штаба, заместителей, помощников и многих других единомышленников.

— Но главенствующую роль во всех этих важнейших вопросах принадлежит вам — командующему.

— Я бы сказал точнее: должна принадлежать командующему… Но дело не в словах, не в характеристиках. Как писал Маяковский: «Ведь мы свои же люди, пускай нам общим памятником будет построенный в боях социализм…» Так, кажется? Цитирую по памяти.

— Запомнили точно, — улыбаясь, подтвердил Соколовский. — Но я хочу, Иван Степанович, продолжить свою мысль, раз уж мы об этом заговорили. Ещё в начале войны, работая в Генштабе при Жукове, я присматривался к вашим действиям, а позже, изучая ваш полководческий стиль, пришёл к выводу, что вы являетесь одним из командующих фронтов, выдвинутых на эту должность в самый тяжёлый, самый ответственный период первых месяцев войны. Я и сам на своей, что называется, шкуре испытал весь драматизм того времени. Защищая Москву, мы вместе с вами укрощали фашистский «Тайфун», проводили очень сложную Ржевско-Сычевскую операцию по ликвидации Ржёвско-Вяземского плацдарма. Да и позже, вы знаете, наши пути-дороги не раз скрещивались: так что я имею моральное право говорить о вас как о выдающемся полководце, которому довелось организовывать и успешно проводить в жизнь наибольшее, в сравнении с другими командующими, число фронтовых наступательных операций. По общему признанию: от операции к операции росло ваше полководческое искусство, ваша способность с максимальной пользой использовать артиллерию, авиацию и особенно крупные подвижные силы, каковыми являются танковые войска.

— Ну, хватит, Василий Данилович, обо мне говорить, а то зазнаюсь, — сурово сдвинув брови, остановил Конев Соколовского. — У вас самого не меньше заслуг и успехов: были и заместителем начальника Генштаба, и начальником штаба ряда больших фронтов, и даже успели в тяжелейшее время покомандовать Западным фронтом. Конечно, вы имеете право судить о делах крупномасштабных; и поэтому ещё раз — спасибо. А сейчас давайте думать о будущих боевых делах и операциях, которые нам предстоит подготовить и провести. Думаю, что до конца войны их будет ещё немало. Вот этим я сейчас и занимаюсь, уважаемый Василий Данилыч. Старательно, в деталях изучаю не только наиболее удачные боевые операции, которые проведены другими командующими на других участках советско-германской войны, но и на своём фронте. Ломаю голову над одним и тем же вопросом: в чём же особенности каждой из них? Что надо сделать, чтобы добить фашистскую армию с меньшими потерями в людях и технике?

Конев не стал далеко уходить в историю. Возьмём, сказал он Соколовскому, Курскую битву. Теперь уже все признают, что это было грандиозное сражение, не имеющее аналогов в истории. Эта битва принесла нашим Вооружённым Силам не только военную, но и морально-политическую победу. А выиграли её — Жуков, Рокоссовский, Ватутин…

Или Белгородско-Харьковская операция: во всём величии показала она, какую роль могут сыграть стратегические резервы, своевременно введённые в сражение. Операция знаменита своим динамическим, решительным характером, упорством и умением наших войск брать такие современные укрепления, как Харьковский крупный узел обороны противника, закрывающий выход советских войск на Украину. Это был настоящий взлом бастиона немецкой обороны на востоке.

А битва за Днепр? Первое и самое серьёзное испытание войск нашего фронта в умении преодолевать с ходу большие реки. Да и все другие последующие наступательные операции были связаны с преодолением крупных рек. Поэтому форсирование водных преград в дальнейшем стало составной частью всех рассматриваемых операций.

— Форсирование Днепра, — продолжал анализировать Конев, — это блестящее воплощение советского военного искусства. Немалый интерес представляет и преодоление таких рек, как Южный Буг, Днестр, Прут, Сан и Висла. Все эти реки, как и Днепр, форсировались войсками с большим мастерством и героизмом, при умелой организации всех командных инстанций, начиная с командиров подразделений до Верховного. Даже такая, казалось бы, простая Кировоградская операция дала много поучительных примеров. Её цель — взятие Кировограда, стремительный прорыв, короткий кинжальный удар, окружение, манёвр войск с одного направления на другое, где обозначался успех. Здесь я имею в виду манёвр восьмого механизированного корпуса пятой гвардейской танковой армии в обход Кировограда.

— Особенно много ценного в истории всей Второй мировой войны внесла Корсунь-Шевченковская операция, — добавил Соколовский, боясь, что Иван Степанович умолчит о ней. — По праву её приравнивают к Сталинградской, образно окрестив «Вторым Сталинградом». Она — это вы отлично знаете — готовилась в сложной обстановке, когда наши войска отражали ожесточённые удары противника в районе Умани и восточнее Винницы. К тому же рано начавшаяся на Украине оттепель и весенняя распутица затрудняли манёвр, подвоз материальных средств и продовольствия, авиация не могла использовать грунтовые аэродромы.

— Но Корсунь-Шевченковская операция, — продолжил мысль Конев, — существенно отличается от Сталинградской. Буквально с первого дня окружения немецкая группировка, меняя свои направления, непрерывно контратаковала нас. На выручку попавшим в ловушку дивизиям шли огромные силы бронетанковых и пехотных войск.

Корсунь-Шевченковская операция — окружение и разгром крупной, активной и маневренной немецко-фашистской группировки: отражение массированных танковых атак. В чём своеобразие этой операции? Прежде всего в манёвре танковыми армиями, а также в манёвре соединениями с неатакованных участков. Это осуществлялось не только танковыми, но и общевойсковым, артиллерийскими и инженерными соединениями. Умело использовались артиллерия, инженерные средства заграждения для создания противотанковой обороны. Конев тут же отметил особенности и Уманско-Ботошанской операции, в которой определяющим стал рассекающий удар. Сильные группировки наших войск на флангах дробили оборону врага. Большое искусство проявили войска в форсировании с ходу на широком фронте Южного Буга, разлившегося в период весеннего паводка; Днестра, имеющего очень скорое течение, и Прута. Наступление велось в исключительно тяжёлых условиях, в слякоть и грязь, но независимо от этого оно проходило в высоком темпе, с маневрированием силами и средствами.