Владимир Буньков - Дневник научного работника

Для расчёта координатника на флаттер Гена пригласил меня и любого помощника по моему указанию, обещая уплатить за эту работу по 3000 руб. Деньги за работу фирма Boeing перечислила немалые.

Когда началась эта работа, я взял в помощники Рыбакова. Это было в средине января. В те дни Набиуллин лежал больной дома с приступом радикулита. Я ему позвонил домой и посочувствовал, что ему не повезло участвовать в таком хлебном деле. Однако я его немного ободрил, обещая отдать на двоих со Светой самолёт МАИ-92.

Но и Рыбакову не повезло. Сначала целую неделю с 20 по 24 января мы с ним горячо взялись за расчёт координатника. Мы ходили в Т-128 и ознакомились с координатником в натуре, взвешивали отдельные трубки Пито (они называются датчиками) и снимали все размеры. Я сочинил математическую модель координатника, а Рыбаков ввёл её в машину Лабтам. Поскольку в январе и феврале наш Лабтам был в аварийном состоянии, то мы ходили на ЭВМ в основном здании. Однако на этом участие Рыбакова закончилось.

Отчётливо помню, как в пятницу 24 января в обеденный перерыв, когда в шахматном клубе было обычное шумное оживление, подошёл Минаев и, отозвав Рыбакова в сторону, стал о чём-то его просить. Мне нет нужды слушать беседу: я вижу по выражению лиц, что Минаев просит, а Рыбаков озабочен. После обеда они исчезли.

А в понедельник утром вышел на работу Набиуллин и сообщил, что он навестил Рыбакова в больнице. Рыбаков в пятницу в конце рабочего дня шёл домой, и, переходя дорогу, попал под машину. Очнулся в больнице, - открытый перелом, - гипс! Он говорил, что шофёр скрылся, но на самом деле он был без сознания, а шофёр-таксист доставил его в больницу. В протоколе написано, что потерпевший был в стадии опьянения. Это значит, что больничный лист ему не оплатят, а лежит в больнице он уже третий месяц.

Так начатая доля работы от Рыбакова перешла к Набиуллину, и мы с ним легко справились с этим делом. Я как обычно, напечатал дома отчёт, и вскоре нам выдали по 660 руб аванса. Эдик настаивал, чтобы включить в ВТК Рыбакова, но там была предусмотрена оплата только двух работников. Я предложил разрешить эту ситуацию по-другому, а именно выдать Рыбакову небольшую долю из нашей получки: 300 руб. Кроме того, в работе добровольно участвовала Света (она рассчитывала Су координатника на трансзвуке), надеясь, что её тоже включат в ВТК. Поэтому я предложил и ей выдать 300 руб, а заодно и Мосунову (он автор программы).

Когда мы с Эдиком получили по 660 руб, он предложил тут же отнести Рыбакову 300 руб, а также отдать Мосунову столько же. Но я мыслю более реально. Я ответил, что мы решили отчислить 3х300 руб из полной суммы (на руки по 2600), но пока нам выдали всего лишь 25%. Так что мы должны им выдать только по 75 руб. А что, если остальное нам не заплатят никогда или, когда деньги обесценятся ещё в 5 раз? Так и сделали. Валера был приятно удивлён: «За что?» Света тоже была довольна. 75 руб – это сейчас не очень большие деньги, но я помню, как в застойные годы все были рады даже 10-рублёвой премии. Эдик спросил, не хочу ли я лично отнести 75 руб Рыбакову в больницу и заодно навестить. Но я ответил, что его посещения привычнее, а я Рыбакова только напугаю.

Что касается сущности результатов расчёта координатника, то вместо флаттера мы получили дивергенцию, что и наблюдалось ранее. Так что с нашей стороны (совместно с Амирьянцем) было предложено, не надеясь на длинную штангу закрепить гребёнку концами за стенки трубы, несмотря на то, что это обесценивает саму идею координатника, т.к. задумывался поворот гребёнки на произвольный угол.

* * *

В феврале, кроме гребёнки, я успел ещё и посчитать для Белянина новый самолёт Су-29Т. Как и прошлой осенью, эту работу делали четверо: я, Борисов, Лущин и Света Сирота. И опять исходные данные я задавал на глазок, а у меня списывали Боря и Света. Лущин оформил всё через НТЦ и обещал по 1500 руб.

В феврале же появился ещё один срочный заказ: расчёт лёгкого самолёта МАИ. Мы и в прежние годы рассчитывали для них первый вариант самолёта МАИ-89, но тогда у них не было денег, и Соболев нас уговорил работать бесплатно. Самолёт у них настолько лёгкий, что его может поднять один человек, и сделан он наподобие раскладушки, - но математическая модель получается очень сложной. Хлопот с тем самолётом было очень много, тем более что Тамара Юрченко, ведущая этот расчёт, неутомимо находила всё новые и новые проблемы. Тот самолёт удачно летал и у МАИ (совместно с Авиатикой) появились кредиты на создание следующего варианта, а за прежний расчёт они нашли возможность даже уплатить нам якобы за преподавание, по 400 руб (мне, Мос и Наб).

С Нового года Тамара стала приезжать в ЦАГИ с гордо поднятой головой, т.к. её уполномочили заключить договор на новый расчёт. Я от участия отказался, т. к. собирался в отпуск, и расчёт попал в руки Набиуллина и Мосунова с обещанием заплатить им по 2000 руб. Весь март они делали этот расчёт. Я иногда в отпуске заходил на работу, и видел на дисплее схему, - очень сложная! Кроме Тамары никто из заводских расчётчиков не смог бы справиться с такой сложной схемой.

А наша Света Кузьмина опять осталась без дополнительно заработка. Эдик её успокаивал обещанием, что уж следующий заказ (это, вероятно, будет самолёт МЗ им. Микояна), отдадут ей. Но вообще она сама виновата, т.к. она всегда не любила громоздкие заводские расчёты и боялась излучения от дисплея.

Когда я захожу перед обедом в ЦАГИ, а свой визит я приурочиваю к обеденному перерыву, чтобы посмотреть шахматы, я нахожу в нашей комнате Тамару за терминалом, Эдуарда после 10-рублёвого обеда спящим в кресле, а мои электронные часы на стене неумолимо отсчитывают время.

* * *

Февраль 1992 года. Я – коммерсант.

Спекулянтов теперь называют коммерсантами. С одним из них я знаком уже много лет. Это Лёша Гринберг. В 1985г я обменивался с ним видеокассетами, а познакомил меня с ним Володя Глотов, который дружит с Гринбергом-отцом на основе морских экспедиций.

Лёша весёлая и щедрая душа. Когда я приезжал к нему домой (в Москве на Ленинградском пр), то он, поздно проснувшись, ходил по квартире в трусах с бутербродом, намазанным толстым слоем чёрной икры. Он приглашал и меня поесть чёрной икры, но я стеснялся.

Даже в хорошие годы сытой жизни ряд вещей были недоступны для меня. Поэтому я равнодушно смотрел на чёрную (и красную) икру, на такси, на импортные туфли, рестораны, - как будто их не существует.

Потом Лёша жил в Раменском, и иногда заезжал ко мне домой. Его жесты и поведение отличались особым шиком. То он мне оставлял на неделю десяток видеокассет для просмотра (возможно, ему некогда было их проверить). То он предлагал мне огромные деньги 3000 руб за мои колонки, которые мне сделал Лёня Шитов из НИКФИ за 1300 руб.