Николай Молчанов - Огюст Бланки

— Моя карьера окончена, и позвольте мне на прощанье дать вам последний совет. Борьба, которую вы поведете, будет грозной, вам многое предстоит сделать, вам придется много страдать. Я не желаю вам испытать то, что пережил я. Многие из вас уже избрали революционный путь. Не слушайте никого, как бы ни велики были их заслуги, действуйте самостоятельно. Вы находитесь в условиях, отличающихся от тех, в которых боролись они. И они забыли об этом... Поверьте мне, никогда не слушайте стариков. — Смеясь, он закончил: — Я сам уже старик. Но не слушайтесь также и меня, если я буду говорить что-то противоречащее вашим стремлениям.

Однако такого он, видимо, не говорил, если судить по тому, как растет его авторитет среди студентов парижских факультетов и в кафе Латинского квартала. Бланки заводит список своих сторонников в Париже, и этот список непрерывно растет. Ядром его сторонников остаются студенты. Здесь люди разного социального происхождения. Например, Тридон или Гранже происходят из богатых семей. Но в основном это выходцы из различных слоев парижской и провинциальной мелкой буржуазии. Французский писатель того времени Жюль Валлес в своих произведениях создал яркую галерею таких молодых людей, среди которых и рекрутировались новые сторонники Бланки. Это своеобразный тип интеллигента-пролетария, порвавшего с родственной средой и пытавшегося в Париже определить свой жизненный путь. Бланки привлекает их романтическим ореолом, уже возникшим вокруг его имени, и беспредельной революционностью. Сюда же тянутся и наиболее решительные рабочие, которых не удовлетворяют широко распространенные идеи Прудона о мирном преобразовании общества. Создается своеобразно смешанное интеллигентски-пролетарское сообщество бланкистов. Вот как описывает его участник событий тех лет бланкист Шарль де Коста: «В известные дни недели, главным образом по субботам или понедельникам, рабочие приходили в Латинский квартал потолковать с их друзьями, собиравшимися в пивной на углу улиц Гот-Фей и Серпент; в свою очередь, студенты отправлялись в предместья, чтобы проводить товарищей. Во время этих дружеских встреч все чувствовали себя очень хорошо, и равенство установилось там само собой, безыскусственно и просто, без усилия с чьей бы то ни было стороны. Бланкисты не знали чувств, вызываемых унизительной завистью плохо одетого юноши к молодому господину, или презрения бакалавра к рабочему, не получившему образования. Они дружески обращались друг к другу на «ты», без рисовки, самым естественным образом, как это бывает в школе или в полку... Этим объединенным между собою людям никогда не приходила в голову мысль о классовой розни, и с этой точки зрения у них не делалось никакого различия между студентом и кожевником, как не делают его рабочие между столяром и плотником. Только позднее они начнут подозревать неискренность убеждений всех тех, кого можно будет упрекнуть в том, что у них нет на руках мозолей».

Уже говорилось, что Бланки употреблял слово «пролетариат», «рабочий класс» в очень широком смысле. В сущности, для пего пролетарий — это вообще бедняк, живущий за счет своего труда, даже если это труд ку-старя-одиночки. Но тогдашний рабочий класс Франции в своем большинстве и состоял из таких одиночек. При этом Бланки считал, что силой, которая объединит таких людей вокруг революционного дела, будет интеллигенция, прежде всего студенчество. «Эти деклассированные элементы, — писал Бланки, — являются невидимым орудием прогресса, служат скрытым ферментом, вызывающим глубокое брожение в массах и не дающим им впасть в состояние маразма. Завтра они составят передовую армию революции».

В это время возникла французская секция Интернационала, Международного товарищества рабочих, основанного в сентябре 1864 года в Лондоне. Учредительный манифест Интернационала, написанный Марксом, призывал рабочих бороться за политическую власть. Они должны организовываться в партию, руководствующуюся знанием законов общественного развития. И вот теперь на улице Гравилье появилось в маленькой грязной комнатке правление французской секции Интернационала во главе с рабочим-чеканщиком Толеном. Он, как и его товарищи, всецело находился под влиянием идей Прудона. Иначе говоря, члены французской секции Интернационала оказались страшно далеки от идей, выраженных в Учредительном манифесте. Они, например, считали вредным заниматься политической борьбой. Прудон категорически отвергал даже забастовки с целью улучшения материального положения рабочих. Поэтому первое время чпсло сторонников Интернационала во Франции было крайне незначительно. Их было меньше, чем бланкистов, а влияние их росло еще медленнее.

Наблюдался любопытный парадокс. Интернационал имел определенную программу. Бланкизм не имел никакой программы, если не считать общей идеи борьбы с религией и подготовки революции. Но бланкизм привлекал своей простотой, ясностью, революционным энтузиазмом. Поэтому он продолжает оставаться главным течением в революционном движении до тех пор, пока французские члены Интернационала продолжали придерживаться антиреволюционной, утопической программы Прудона.

Каковы же были отношения между партией Бланки и французской секцией Интернационала? Бланкисты, конечно, не оставили без внимания ее возникновение. Уже осенью 1864 года бланкисты Тридон, Прото, Шантон несколько раз встречаются с членами Интернационала Фрибургом и Толеном. Но слишком велика была разница в их взглядах, тактике и целях. Никакого соглашения не заключили.

Между тем Маркс очень хотел, чтобы бланкисты присоединились к Интернационалу. Тем самым было бы нейтрализовано подавляющее влияние прудонистов. Маркс предпринимает несколько попыток сближения с Бланки, используя в качестве посредника Поля Лафарга, который был членом генерального совета Интернационала и к тому же имел хорошие отношения со многими бланкистами, даже с самим Бланки. В письме к Луи Ватто, предназначенном для передачи Бланки, Лафарг просил его о помощи, поскольку своим престижем он помог бы расширить влияние парижской секции Интернационала.

Бланки согласился принять участие в конгрессе Интернационала в Женеве. Туда отправились сначала семь бланкистов, потом к ним присоединились еще четверо. Однако еще до начала конгресса возникли враждебные отношения между ними и официальными французскими делегатами. Дело в том, что бланкисты обвиняли прудонистов в связях с императорским режимом. И для этого были основания, поскольку Толен встречался, например, с принцем Наполеоном, двоюродным братом Луи Бонапарта.

Бланки понял опасность конфликта и в последний момент отправил Тридону письмо, в котором просил воздержаться от поездки в Женеву. Бланки не учел характера Тридона, отличавшегося крайней своенравностью, капризностью, отсутствием такта. К тому же у него были очень плохие отношения с Прото, который тоже собирался в Женеву. Произошло нечто еще небывалое для бланкистов: приказ Старика не был выполнен. Тридон и Прото оправдывались неожиданностью нового указания, обещаниями, которые они заранее дали, надеждой на то, что можно будет изменить поведение французских делегатов в нужном направлении.