Геннинг фон-Бассевич - Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича

Большие празднества, устроенные, по повелению царя, в С.-Петербурге и продолжавшиеся более двух недель, показали, до какой степени он был доволен исходом Ништатского конгресса. Не так было в Швеции. Народ роптал за постыдную уступку лучших провинций королевства. Король и Арвед Горн сваливали всю вину этого дела на пребывание герцога голштинского в России. Нужно было, говорили они, уступить царю более чем бы следовало, чтобы удержать его от покушения на внутреннее спокойствие королевства и от желания ниспровергнуть настоящее его счастливое устройство в пользу принца, который льстил самолюбию этого государя, прибегнув к его покровительству. Таким хитрым способом они еще более восстановили толпу против герцога. Она считала его виновником своих потерь, не размышляя, что если б ему оказали справедливость, она от большей части их была бы избавлена.

Известно, что по поводу упомянутого торжества (по случаю заключения мира) царь принял от своих народов титул Петра Великого, Отца Отечества, Императора Всероссийского. Под предлогом празднования радостного события с одинаковым блеском и в древней столице империи, и в сущности, чтоб приблизиться к Персии, он в конце 1721 года переехал со всем двором в Москву.

Никогда Порте не представлялось столь благоприятного случая распространить свои пределы со стороны Персии, как во время возмущения Миривейса. Приверженец секты Омара, он уверял, что вдохновен Богом и его великим пророком Магометом к истреблению Софи и его дома, которые служили опорой секте Али. Муфти и янычары горели желанием присоединить силы Султана к войскам князя Кандагарского [65] Т. е. Миривейса. Этот знаменитый вождь, уроженец Кандагарской области, успел освободить свою родину из под власти Персидского шаха, нанес великие беды Персии и умер самостоятельным государем в 1717 г. (См. Zedlers Universallexicon, т. 22. стр. 1743–1744). Софи есть название Персидских шахов вообще. П.Б. . Но великий визирь воспротивился этому и сумел внушить своему государю, что блистательной Порте приличнее покровительствовать несчастному монарху, чем возмутителю. Дабы заставить мятежников уважать владения его султанского величества, по всей персидской границе выставлены густые колонны войск, и решено благосклонно принимать беглецов из этого государства, а самому Софи воздать великие почести, если бы он вздумал искать убежища в Турции. Великий визирь был убежден, или по крайней мере старался убедить своего государя, что персидское государство в непродолжительном времени распадется само собою, и что тогда его величество волен будет взять всё, что найдет для себя удобным, а остальное великодушно возвратит законному государю. Он не воображал, что на севере Персии деятельный сосед уже готовился в тишине к успехам, которые вскоре сильно встревожили диван.

Прежде чем оставить Петербург и обеспеченные Ништадским миром завоевания, чтоб обратиться к новым в другой части света, Петр Великий выразил радость свою по случаю этого славного мира более блестящим делом, чем все празднества. То была всеобщая амнистия, распространенная даже на злоумышленников против его жизни, за исключением одних только убийц и объявлявшая сложение податных недоимок со времени начала войны до 1718 г., составлявших сумму в несколько миллионов рублей. В указе, данном сенату [66] Полн. Собр. Законов, т. VI, № 3842. , причина этих милостей выражена была в следующих словах: «Считая долгом воздать славу Всемогущему за благодать, ниспосланную нам при заключении мира и прежде, мы полагаем, что не можем показать этого более достойным образом, как даруя прощение и изливая благодеяния на наши народы».

18-го декабря 1721 г. царь, во главе своих гвардейских полков, торжественно вступил в Москву, но отсрочил на шесть недель празднование мира, желая прежде всего внимательно обозреть приготовления, предписанные им по поводу предстоявшей войны против похитителя персидского престола, и приступить к некоторым распоряжениям, полезным и необходимым для общего блага. Единственное развлечение, которое он позволил себе в это время труда, было славленье [67] Славленье , от слава , что значит хвала. Отсюда старинные имена знатных людей: Вити слав , Прими слав , Боги слав и другие. Могущественная нация, древний язык которой был родоначальником стольких новейших языков европейских, называлась Славянскою , т. е. достойною хвалы. Впоследствии она была порабощена и рассеяна; множество взятых у неё пленных, употребленных на самые низкие работы, превратило прежде столь знаменитое имя Славов или Эсклавов в имя презрительное. Примеч. составителя «Записок» . . Оно продолжается с Рождества до дня св. Крещения. Это ничто иное, как поездки в санях, предпринимаемые духовенством для пения по домам гимнов в честь Нового года. В прежние времена члены царской семьи не участвовали в них, и патриарх, или какой нибудь архимандрит, назначавшийся предводителем процессии, хорошо угощаемый со всей его свитой, собирал щедрые дары от набожности людей богатых; император, напротив, любил еще и в молодости пользоваться этим случаем, чтоб удостаивать своего присутствия все знатные дома, и употреблял их приношения в пользу госпиталей и других благотворительных заведений. На сей раз он ничего не собрал, потому что допустил в процессию князя-папу и его двенадцать кардиналов-пьяниц, от чего она получила более характер шутки, чем религиозного обряда. Что касается до празднеств по случаю мира, то монарх открыл их раздачею из своих рук золотых медалей, ценою от 5-ти до 35 червонцев, всем своим подданным и служителям, сколько нибудь известным, а также лицам знатным высшего духовенства, иностранным министрам и министрам голштинского двора. Надпись на медалях гласила, что они сделаны из золота, добытого в русских рудниках.

После этого, он ввел в собрание дочь свою царевну Елизавету Петровну, которой было двенадцать лет, приказал подать себе ножницы, обрезал помочи с лифа её робы, отдал их её гувернантке и объявил принцессу совершеннолетнею; а вслед за тем надел на герцога Голштинского цепь и ленту ордена св. Андрея. Любовь к морю нигде не покидала царя. По его приказанию устроены были великолепные маскарадные катанья на санях. Чтоб восполнить недостаток моря и флота, саням придана была форма морских судов, и из них самые небольшие могли вместить от 10 до 12 человек, и везлись шестью лошадьми. Между ними наибольшее внимание обращали на себя турецкое судно (Saique) князя валашского, одевавшегося то муфтием, то великим визирем, окруженного прекрасной и многочисленной турецкой свитой, и гондола императрицы, закрытая зеркальными стеклами и снабженная хорошо натопленною печью. Сани императора изображали военный 2 ярусный корабль с 3 большими мачтами, надлежащим экипажем и поставленными между множеством фальшивых десятью настоящими пушками, из которых часто палили. Монарх приказывал делать на улицах все морские маневры, так что даже полагали, что 16 лошадей, которые везли его корабль, только при помощи парусов могли сдвигать его с места.