Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

В тот же день Доного, возвратившись домой, вынес из погреба глиняные кувшины и повыливал вино на улицу.

— Вах! — восклицали удивленные соседи, с сожалением поглядывая на винные лужицы и ручейки, смешанные с навозной жижицей, вытекавшей из хлева.

За день до возвращения Шамиля домой состоялся совет родственников. Старейший рода — Ганафи, который приходился дядюшкой Доного, сказал:

— Твой сын в таком возрасте, когда кровь в жилах бродит, как молодое вино. Избыток сил и чувств не всегда повинуются голосу рассудка в такую пору — Шамиля необходимо женить.

— Он у меня с характером, своевольный, откровенно говоря, боюсь говорить ему об этом, да и невесту не подыскали.

— Что значит боишься, глава ты в доме или тряпка у печи! — грубо упрекнул племянника старый Ганафи.

— Да ведь он почти не живет дома, все свободное время отдает учебе, — оправдывался Доного.

— Учеба тоже хороша в меру, плохо, когда дети образованнее своих родителей, отсюда неповиновение и неуважение исходит. Нечего спрашивать его желания, подберите девушку и жените без разговоров, — сказал Ганафи.

Присутствовавшая при этом тетушка Меседу, недовольно глянув на него, возразила:

— Шамиль не тот бычок, которого можно запереть в хлеву с любой телкой. Мой племянник во всех отношениях лучший уздень среди гимринских юношей, невесту ему надо подобрать достойную.

— Не бабского ума это дело, дочь моя, оставь мужчин одних, — приказал Ганафи.

Меседу с недовольным видом вышла из кунацкой.

— О чем они там говорят? — спросила золовку Баху, готовившая ужин.

— Сына твоего хотят женить.

— Пусть сначала твой брат приведет его домой, а за женитьбой дело не станет, — недовольно бросила Баху, но тут же, переменив тон, более ласково сказала: — Дай нам аллах возможность порадоваться внукам.

— Прежде чем думать о внуках, надо позаботиться о невесте, чтобы была из семьи хорошей и по красоте никому не уступала, — заметила золовка.

— Вся надежда на тебя, Меседу, лучшей свахи нам не найти, ты ведь любишь его больше всех остальных родственников, поищи, подумай.

— Сестра моя Баху, если бы ты знала, сколько я думаю об этом, и не один год… Ко всем гимринским девушкам присматривалась со всех сторон, соседние села обошла, на одной остановилась.

— Кто она?

— Унцукульская. Румяна как восход, бела как облака, лучезарна как луна, гибка как виноградная лоза, стройна как тополек, голос нежный и певучий, как у соловушки.

— Меседу, ты восхваляешь девушку, как ашуг дочь шаха Аббаса, а нам кроме красоты и умение необходимо.

— Дорогая невестка, с этого конца я и начала, отправившись на поиски. Патимат — так зовут ту, на которой я остановила свой выбор. Хозяйка она умелая, хлеб испечет — не насытишься, суп сварит — оближешься, серпом поведет — не налюбуешься, коня оседлает — удивишься.

— Родителей знаешь?

— Отец ее Абдул-Азиз, человек уважаемый в Унцукуле — мастеровой и хлебороб, хмельных напитков не употребляет, кальян не курит.

— Это очень хорошо, а братья, сестры есть?

— Есть, родственников много, род сильный, имущий.

— Шамилю говорила о ней?

— Нет, зачем же, вдруг откажут. Надо сначала самим переговорить с родителями, послушать их и только после общего согласия сообщить ему. И сделать так, чтобы он увидел ее до свадьбы.

— А если Абдул-Азиз не захочет показать дочь жениху?

— Спрашивать его никто не будет. Положись на меня. Я все сделаю, чтобы наш соколик увидел избранницу до женитьбы.

— Пусть помощником нашим будет аллах. Действуй. После того как получим согласие от Шамиля и ее родителей, начнем и мы.

Как ни любила Меседу своего племянника, однако постаралась, чтобы сначала его увидела юная Патимат.

Еще в дни весеннего байрама, когда койсубулинские удальцы проводят состязания в скачках на обширном майдане, Меседу уговорила родителей отпустить девушку на традиционное зрелище. Отец Патимат был близким кунаком покойного отца Меседу. Он сочувственно относился к трагичной судьбе мужественной женщины, с радостью принимал ее у себя. Патимат любила добрую гимринку, которая с детства баловала ее сладостями и фруктами. Вначале девочка не подозревала ничего, слушая разговоры о прекрасном гимринском юноше — любимом племяннике Меседу, лучше, красивее, умнее которого трудно было сыскать в Аварии. Но расхваливала Меседу Шамиля только тогда, когда оставалась наедине с Патимат, хотя иногда без стеснения и родителям расписывала непревзойденные достоинства своего племянника.

В день скачек, подергивая за руку свою избранницу, Меседу шептала, показывая глазами на молодого всадника на сером коне:

— Посмотри, как он сидит на лошади, а стан какой тонкий, плечи — шириной в три локтя, нос, подбородок, губы — словно выточены тонким резцом. Погляди вокруг, кто сравнится с ним?

— Да, тетя Меседу, твой племянник строен и красив. И конь у него лучше, чем у остальных. Ах, если бы он выиграл приз! — шептала девушка в ответ.

Об этом Меседу не говорила вслух, в душе она молила аллаха о победе племянника еще накануне, узнав, что Шамиль будет участвовать в конных состязаниях.

Сердце ее дрогнуло и не переставало учащенно биться с той минуты, когда раздался залп кремниевого пистолета и помчались десятки лучших скакунов, неся на себе лихих наездников. Душа женщины замирала, дыхание ее останавливалось, когда серый конь племянника скакал почти наравне с первым и никак не мог выйти вперед.

Но, видимо, молитвы Меседу дошли до аллаха. Сегодня как никогда ей хотелось, чтобы Шамиль обогнал всех. И он таки пришел первым и получил живого барана, которого тут же принесли в жертву аллаху.

Меседу отвела домой дочь кунака. Их сопровождали два «рыцаря» — младшие братья Патимат, они всецело были поглощены турниром и никакого внимания не обращали на сестру.

Одно дело предусмотрительной тетушкой Шамиля было сделано. Теперь оставались переговоры с родителями девушки, а уж потом и с женихом.

Абдул-Азиз не отказал Меседу выдать дочь за Шамиля, слух о самостоятельности, учености и способностях которого дошел и до Унцукуля. Во многом способствовал этому и Магомед, приходившийся дальним родственником Абдул-Азизу по матери. Он же, по просьбе родителей, первым предложил Шамилю жениться.

— Нет, рано еще, я не изучил полностью основы мусульманского права, — возразил Шамиль.

— Женитьба не помешает тебе продолжать учебу.

— Почему же, в таком случае, не женишься ты, будучи старше меня?

— Женюсь и я, каждому свой черед уготовлен всевышним.

— У тебя есть невеста?

— Здесь нет.

— Значит, есть в другом месте?

— Как тебе сказать, Шамиль? Мне кажется, почтенный шейх ярагский выдал бы за меня свою дочь.