Константин Симонов - Симонов и война

Стали прорываться. Вечер только начинался, только что начинало темнеть. Надо было дождаться темноты, чтобы противник не видел цели: где массы скопления в основном. Я указал двум дивизиям примерно фронт прорыва, примерно шесть-семь километров. Сделали артиллерийскую подготовку и залп катюш дали. А место я выбрал довольно мокрое, чтобы танки использовать не могли; я знал, что танки перед нами, 7-я танковая дивизия непосредственно передо мною стоит, а местность такая, что танки здесь маневрировать не могут. Залп катюш. Пошли и прорвали.

Прибегает ко мне командир 91-й дивизии и говорит: «Товарищ генерал, выводите штаб армии, прорыв сделан, дивизия уходит». Прибегают офицеры штаба, которые были при 2-й дивизии — дивизия прорывается, уходит, вводится артиллерия.

Я сейчас же доношу об этом в штаб фронта, что вводится артиллерия уже в прорыв, другие дивизии подтягиваются. Я командиру 91-й дивизии Волкову говорю, что я выходить не могу, пока не пропущу — а у меня еще восемь дивизий, — пока не пропущу все дивизии или хотя бы половину. Как же я могу уходить? Приду туда, а вдруг здесь что-нибудь случится. Нет, я не пойду. Идите, выводите свою дивизию. Держите фланг…

К. М.Волков — это командир 91-й?

М. Ф.91-й. Боевой командир дивизии. Потом с ним случилось несчастье. Он попал в плен, потом был у немцев, во власовской армии был. Как Конев мне рассказывал, он сделал это для того, чтобы пойти на фронт и перейти. Он так и сделал, — со своими частями, которыми он командовал, перешел целиком. И потом у Конева же дивизией командовал опять, до конца войны. А что теперь с ним, не знаю. Его арестовали потом, наверно, и не выпустили.

К. М.Но войну он довоевал?

М. Ф.Довоевал.

К. М.Волков?

М. Ф.Да, Волков. У Конева довоевывал.

Прорвались, пошли. Когда Волков пошел от меня обратно, в это время уже на его участке противник проход закрыл. И когда мы с членом Военного совета поехали посмотреть, как идет прорыв и выходят ли другие дивизии в этот прорыв, здесь тоже замкнулось.

Почему замкнулся фронт? Я не знал тогда, думал, что противник подвел какие-то силы новые сюда и закрыл, но, как после я узнал, оказывается, 91-я дивизия, 2-я дивизия прорвали и ушли. Не только не расширяли — не держали фланги прорыва.

К. М.А Волков тоже успел со своей дивизией уйти?

М. Ф.Дивизия ушла, а он уже нет, не успел. Он пришел ко мне доложить, сказать, чтобы уходить, а в это время противник уже замкнул. Когда я об этом узнал тогда, я метал гром и молнии. Я из себя выходил. Как же так, я все сделал, чтобы прорваться. Все сделал, чтобы ну не все, так какую-то часть, основные дивизии вывести, пусть без тылов, черт с ними, с тылами, в конце концов, но основную массу вывести. И это мне не удалось только потому, что они ушли. И когда я прочитал в книге, где он (Вашкевич. — Ред. ) пишет: «Я ушел в деревню Песково, 18 километров, и целый день ждал прихода других дивизий армии», — ждал, сукин сын! Сидел спал там, ждал! Конечно, ни одна дивизия не пришла туда моя больше. Он и свою дивизию всю размотал, пришел один, на Калининском фронте.

К. М.А как же размотал-то?

М. Ф.Противник его везде и всюду догонял и разбил его части. Что одна дивизия могла сделать? Они все ринулись к Москве, эта махина — 28 дивизий. Что он мог сделать? Ничего.

Когда так получилось, что же делать дальше? Я говорил, что я донес командующему фронтом, что буду прорываться к Ершакову, опять собрал всех командиров и комиссаров, говорю, что дело не вышло, давайте теперь уже прорываться чем бог послал в направлении к Ершакову.

К. М.Между вами и Ершаковым немцы уже были?

М. Ф.Немцы, да. Вся беда была в том, что связь с Ершаковым у меня была уже потеряна. Помощник начальника связи 20-й армии Курцевич говорит, что восьмого числа штаб 20-й армии уже не существовал, все было рассеяно. Но отдельные части все же дрались. Я сам убедился в том, что они дрались еще девятого числа, но Ершакова уже не было. Последний раз он мне восьмого числа сообщал, что «наступаю, буду прорываться южнее, — и указал, в каких пунктах будет прорываться: — южнее Вязьмы; сильные мотомехчасти противника, начальник штаба генерал Корнеев тяжело ранен. Если не прорваться, будем выходить группами».

К. М.Корнеев вышел потом?

М. Ф.Корнеев не вышел, а его вынесли. У него было хорошо организовано все это дело, и его вынесли.

К. М.А Ершаков?

М. Ф.Ершаков попал в плен. Член Военного совета попал.

Когда я созвал всех командиров и комиссаров, вы знаете, у меня нет слов — что им сказать? Я чувствую, они все смотрят на меня и ждут от меня какого-то чуда. Ну а сами понимаете, чуда не бывает. У меня комок к горлу подступает. Какие слова я могу им найти? Что дать им могу? А потом все же взял себя в руки и говорю: «Товарищи, положение не безвыходное. Я думаю, что если мы будем прорываться южнее Вязьмы, в направлении к 20-й армии, здесь вы чувствуете, что противник уже все силы сосредоточил в основном в восточном направлении. Враг понимает, что армия переживает агонию, рвемся только на маленьком участке, он это понимает отлично, не хуже нас с вами разбирается. А вот здесь мы прорвемся, обязательно уйдем к 20-й армии». Предупредил: «Мы видели из предыдущих боев, когда к нам приходили окруженцы, как срывали с себя воинские знаки различия, одевали гражданское платье. Я категорически запрещаю вам это делать! Держите себя в руках, дисциплина — прежде всего, это залог того, что вы сами выйдете и выведете свои части».

Ну, все, конечно, пообещали. И вот начался выход. И вы знаете, мы удачно вышли. Вышли, пришли на участок 20-й армии, прошли южнее, юго-западнее Вязьмы перешли речку. Тут много было казусов.

Я вам не рассказал, что когда мы наступали еще отдельными тремя большими группами на широком фронте, — в это время у местечка Ломы, вот как мы с вами — штаб, а вот, как тот дом, на таком расстоянии идет дорога, такой большак, и мы видим, как идут танки, мотоциклы, бронемашины, и пехота на машинах идет.

Чувствую, что я отрезаюсь от войск. Быстро собрал офицеров штаба и говорю: «Мы сейчас же не проскакивать будем, чтобы уйти, а назад, к войскам».

Это было шестого числа, я уже увидел, что окружаюсь, сам, собственными глазами увидел.

Нам удалось одного мотоциклиста взять. Как-то он отстал, и мы его схватили. Спрашиваем, какие части идут, что, — он нам все рассказал, что уже окружение, что уже есть донесение, что с юга 3-я танковая группа, Готт и Гопнер соединились уже.

Член Военного совета и начальник политического управления больше ко мне не явились.

К. М.С тех пор вы не видели их?

М. Ф.Не видел. Они были убиты. Офицеры и красноармейцы, которые поехали с ними, когда поехали выбирать место на какие-то группы наткнулись, завязали бой, и в этом бою член Военного Совета был сразу убит, а начальник политотдела был ранен, но еще дрался. Отходили, он отдавал приказания, а потом…