Яков Хелемский - Черта горизонта: Стихи и переводы. Воспоминания о Марии Петровых

«Больше я в Коктебеле никогда не была…» Вслушаемся в это признание. Вдумаемся в это решение, принятое Петровых бесповоротно. Здесь не только юношеский максимализм, проходящий с возрастом. В этом поступке — цельность натуры, проявившаяся уже тогда.

А сейчас нам очень легко понять Марию Сергеевну, ее необоримое стремление сохранить в душе свет счастливых летних дней тридцатого года, верность тому Коктебелю. Той памяти, которая порой дороже сегодняшнести. Все, что может заслонить остроту единственно важного впечатления, исказить последующими переменами самую суть пережитого, — прочь из сознания!

Вот такой характер!

В самом конце 1968 года в жизни Петровых произошло знаменательное событие. Усилиями друзей в Ереване вышел томик, где впервые, пусть далеко не полно, были представлены ее оригинальные стихи и переводы с армянского.

Книга эта называлась «Дальнее дерево». Сейчас ереванское издание — раритет , которым обладают немногие. Выпущенное малым тиражом, оно, однако, стало известно любителям поэзии, о нем прошел слух .

К тому времени я уже хорошо знал почти все написанное Петровых и тем не менее, прочитав книгу, подаренную мне Марией Сергеевной, понял, что разрозненные стихи, собранные вместе, подкрепленные поэтическими переложениями, обретают иное звучание. Воссоздается единство художнического облика.

Какой-то мудрый человек сказал, что есть поэты, о которых много пишут, но мало говорят. Есть и другие — о них пишут мало или не пишут совсем, а говорят много.

Видимо, это — свойство истинного искусства — «существует и ни в зуб ногой…»

И все же говорят знатоки и ценители. А хочется приобщить к разговору более широкую аудиторию. Пусть не всем достанется книга, надо хотя бы рассказать о ней, вызвать у читателей интерес к имени, заслуживающему признания.

Движимый этим стремлением, я тут же взялся за перо и написал статью о «Дальнем дереве». Она увидела свет не сразу, зато на страницах «Нового мира» — издания читаемого и почитаемого. Журнальных страниц, правда, отведено было немного — около четырех. Статья — это, пожалуй, тоже громко сказано, скорее — рецензия.

С тех пор прошло много времени. Я раскрыл старый номер журнала, перечитал написанное мной. И мне подумалось, что с некоторыми сокращениями (дабы избежать повторов) эту рецензию стоит включить в мои нынешние страницы. В качестве ретроспективной главы. Давняя попытка бросить общий взгляд на работу Марии Петровых, возможно, кое-что прибавит к сказанному сегодня.

Вот эти фрагменты:

«В литературной периодике сейчас можно найти немало высказываний об искусстве перевода. Размышляют, спорят, анализируют.

Одну из недавних дискуссий озаглавили: „Перевод поэзии и поэзия перевода“. Среди обсуждавшихся вопросов был и такой: как совмещается с оригинальным творчеством труд переводчика?

…В работе истинного художника все первостепенно . Строки, взыскательно отобранные для переложения, так же близки ему, как свои собственные.

Свидетельств предостаточно. Их можно найти у Маршака и Заболоцкого. У Исаковского и Мартынова. У Антокольского и Ушакова. У Ахматовой, чья поздняя лирика столь же естественно сливалась с первоклассным переводческим творчеством.

…Но судьбы поэтов различны. Счастливое родство между стихами и переводами развивается тоже по-разному. Чаще на виду у всех. Но порою и подспудно.

Некоторое время тому назад читатели и критики в потоке поэтических новинок сразу же, безошибочно и убежденно, выделили несколько книг. Это были первые книги. Однако на обложках значились имена широко известные. Потому что авторами оказались мастера перевода, давно завоевавшие высокую репутацию, но со своими стихами либо вовсе не выступавшие, либо выступавшие чрезвычайно редко.

…Об этой плеяде много писали. Поздний ее взлет — явление, на мой взгляд, примечательное. Оно лишний раз заставляет задуматься о многообразии и взаимосвязанности путей в искусстве.

Долгие годы, посвященные переводческой работе, которая отвергает спешку, тщеславие, корысть, но требует полной самоотдачи, были для названных поэтов и годами внутреннего поиска, постепенного самопознания и накопления.

Строки эти принадлежат Марии Петровых. В них, разумеется, нет и малейшего укора мастерам, по праву завоевавшим раннюю и непреходящую славу. В то же время здесь говорится с искренностью, поистине исповедальной, о неторопливом восхождении других судеб. Оно возникло, это стихотворение, еще в годы войны, но под ним и сегодня могли бы подписаться поэты, пришедшие тем же нескорым путем к признанию.

Знаменательно, что именно этим раздумьем открывается первая книга Петровых „Дальнее дерево“, вышедшая в свет совсем недавно. Путь автора к этой книге тоже был долгим и трудным. За три десятилетия переводческой деятельности, подаривших нам прекрасные строки армянских, литовских, кабардинских, польских поэтов, Петровых опубликовала, пожалуй, не более десятка своих стихотворений. Взыскательность эта может показаться чрезмерной. Зато напечатанное запомнилось, а об одном из стихотворений — „Назначь мне свиданье на этом свете“ — Анна Ахматова отозвалась, как о „шедевре лирики последних лет“.

И вот перед нами томик Марии Петровых, составленный с той же суровой тщательностью. Он весьма невелик по объему, зато в нем трудно найти что-либо случайное. Неслучайно и то, что книга издана в Армении. Судьба поэта давно и прочно связана с этой республикой. И, как бы подчеркивая эту многолетнюю привязанность, оригинальная лирика соседствует с избранными переложениями армянской поэзии, а портрет Марии Петровых, принадлежащий кисти Сарьяна и воспроизведенный в книге, свидетельствует о том, как высоко ценят в Армении эту дружбу.

Мы уже знаем, насколько плодотворна такая взаимная привязанность, какие открытия она сулит художнику, как сказывается на его собственном творчестве. Она вызывает и прямые ассоциации. Вспомним стихи Заболоцкого и Пастернака о Грузии или строки, обращенные Маршаком к родине Бернса. А сколько написано об Армении мастерами, влюбленными в эту землю и ее поэзию.