М. Вербинский - Бродовский котел

Суровцев выхватил планшетку из огня. Она разваливалась на части. Прожженный в двух местах платочек сверкнул яркой синевой. Сержант поднял его над головой.

И развевался на ветру синий платочек, как знамя, призывая каждого бойца еще крепче бить врага.

Из-за укрытий вынырнули немецкие танки. Они с отчаяньем обреченных стремились пробиться сквозь кольцо окружения. Каждая гаубица била по этим стальным чудовищам прямой наводкой с безупречной точностью. Бронированные машины останавливались с разорванными гусеницами, побитыми боками, некоторые поворачивали назад. И тогда вслед им несся шквал смертельного огня…

— Да, то был грозный говор орудий, — вспоминает Герой Советского Союза Григорий Максимович Головин. — Слышали залпы наших пушек Львов, Перемышль, Сан, Висла и Одер…

…Живет Григорий Максимович в городе Пушкине. Летом здесь все утопает в зелени, цветах. Быть может, красота природы и вдохновила Григория Максимовича — он взялся за кисть. В той комнате, где стоят статуэтки, висят его картины. На них — вековые деревья, цветы, белогривое море… В разноцветье красок на полотне вкладывает самодеятельный художник любовь к городу, природе.

Но есть здесь и картины, на которых изображены орудия, рвущиеся снаряды. Они нарисованы Григорием Максимовичем в память о былых боях.

Н. Ф. Сорокин и А. А. Кордюк

Артиллерист Николай Сорокин получил боевое крещение на Волховском фронте. Участвовал в боях на Курской дуге. Там он открыл личный счет уничтоженным вражеским танкам. Затем — Днепр, Киев, Житомир…

Были минуты, когда он смотрел смерти в глаза. Тогда Николай вспоминал слова отца, участника гражданской войны, штурмовавшего укрепления на Сиваше в 1920 году. Провожая сына в армию, Федор Иванович говорил: «Будь смелым и мужественным солдатом…»

Вспомнилось Николаю Сорокину напутствие отца и когда летом 1944 года он сражался с гитлеровцами за освобождение Львовщины.

В ночь с 16 на 17 июля 37-я легко-артиллерийская бригада, которой командовал полковник А. Кордюк, выдвигалась на новые огневые позиции.

По раскисшему от дождей полю тягачи тащили пушки на указанный рубеж — высотку, перед которой лежала ровная местность.

Установил свое орудие и сержант Сорокин.

Как ни маскировали позиции артиллеристы, орудийные щиты издали вырисовывались темными пятнами на зеленом фоне. Сорокин снял щит с орудия и еще раз проверил маскировку. Наступала ночь. Внезапно заболевшего солдата сержант отправил в тыл. В расчете осталось двое. «Ничего, дадут пополнение», — сам себя успокаивал Сорокин.

Не успели вздремнуть — уже светает.

«А может, постоим здесь без дела, да и на новую огневую?» — подумал сержант. Он не знал еще того, что их батарея встала на танкоопасное направление. По узкому, пробитому в обороне противника коридору входят в прорыв наши части, устремляясь вперед. А немецкое командование из района Плугова, Ивачева готовило удар, чтобы любой ценой перерезать эту дорогу и тем самым сорвать наступление.

Едва над полем начал рассеиваться утренний туман, Сорокин услышал возглас:

— Танки!

Бронированные машины двигались с правого фланга боевого порядка батареи. Это были «тигры». Грозно урча моторами, ощупывая жерлами пушек лежащее перед ними поле, они ползли на позиции наших артиллеристов.

У орудия — трое: сержант с бойцом да случайно оказавшийся рядом орудийный мастер старшина Петр Новиков.

— К бою! — скомандовал Сорокин.

Несколько десятков железных чудовищ, стреляя на ходу, подходили все ближе и ближе. Соседние орудия уже вели огонь. Зарядив пушку, Сорокин сам занял место наводчика. Еще он не выстрелил, как впереди грохнул взрыв. Пушка Александра Ходцева повреждена. И туда побежал орудийный мастер Новиков.

— Справимся и вдвоем, — сказал Сорокин.

Сержант словно сросся с орудием. «Спокойно целься, — говорил сам себе. — Ведь бил же ты под Тернополем этих треклятых «тигров»… Так… Точней…» — Нажал на спуск. Орудие от выстрела содрогнулось. Танк остановился и задымил. Но за ним двигался второй, третий, четвертый…

На поле плясали огненно-серые разрывы. Неподалеку ухнул снаряд. Осколки осыпали орудия. Сорокина не задело. А заряжающий тут же скончался от тяжелой раны. «Теперь ты один, Николай, крепись, Сорокин», — шептали пересохшие губы сержанта. Он быстро зарядил орудие. И вдруг понял, что подъемный механизм заклинило.

В прицеле очередной танк. Но что это? «Тигр» приостановился и начал разворачиваться в его сторону. «Неужели заметил? — мелькнула в голове мысль. — Скорее!» — И снова грянул выстрел. Сержант оторвался от прицела и посмотрел на поле. Буквально в двухстах метрах от его позиции «тигр» замер с продырявленным боком.

Другой вырвавшийся вперед танк шел на правофланговое орудие батареи. Сорокин выстрелил в борт фашистской машины. Но «тигр» продолжал двигаться, ведя непрерывный пулеметный огонь.

«Неужели промазал? — прошептал Николай. — Не может этого быть!» — Он схватил последний снаряд, зарядил, повел стволом пушки за танком. «Так, так… — приговаривал Николай. — Перекрестие вперед! Чуть выше катка… Ну вот тебе и крышка!» — и он нажал на спуск. Увидел, как «тигр» развернулся на 180 градусов и застыл. Из люка начали выскакивать фашисты.

Сержант Сорокин схватил автомат и начал стрелять короткими очередями.

Батарея, которой командовал лейтенант Николай Филипцов, преградив путь фашистским танкам, понесла большие потери. Ранены лейтенант Н. Селезнев, командиры орудий Бугров и Капранов, пал смертью героя наводчик Деришев… Но те, кто оставался в строю, продолжали трудный бой с танками и пехотой врага.

Фашистские танки пятились назад, чтобы через некоторое время снова двинуться в атаку.

Смеркалось… Бой затихал. У Николая кончались снаряды. Перед фронтом батареи пылало восемь «тигров» и один «фердинандж. Прибежал к Сорокину Петр Новиков.

— Жив! — радостно крикнул он сержанту. — На кого похож, гляди, — подал маленькое зеркальце.

Тот не сразу узнал себя. В кровоподтеках и копоти лицо, красные воспаленные глаза. В ушах стоял невообразимый шум, заглушавший голоса людей.

А Новиков восхищенно смотрел на дымящиеся танки и кричал ему в ухо: «Раз, два, три, четыре!.. Все твои?!»

Николай устало посмотрел на притихшее поле боя и, насчитав девять горящих машин, ответил:

— Не знаю, Петя. Стрелял вроде точно. Какая разница — чьи? Дрались все. Ты тоже не сидел сложа руки. — И шутя провел пальцами по щекам друга, оставив черные полосы копоти. — Во какой красавец!