Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо - Мемуары генерала барона де Марбо

Когда генерал Марбо рассказывал этот драматический эпизод наших великих войн, он всегда говорил об этом с волнением, которое передавалось окружающим. Здесь самое место отметить остроумие, пыл, оригинальность и яркость, являвшиеся неотъемлемой частью его рассказов о военных событиях, где он принимал участие. Он любил говорить только о них. Точность языка, сила слога, обилие ярких образов, четкость в словах и связность точно структурированного повествования и способность несколькими штрихами придать выразительность картинам, которые он хотел нарисовать, дали генералу Марбо возможность заинтересовать военными сценами самых безразличных или самых скептически настроенных людей. Его голос, жесты, яркий стиль, живая речь, искренняя теплота подлинных воспоминаний — все это делало его одним из столь трогательных и редких рассказчиков, умеющих смешивать очарование личных воспоминаний с интересом и важностью исторических событий.

Марбо оставил несколько томов рукописных воспоминаний, которые полностью известны лишь его супруге. Его доверие и дружба неоднократно давали нам возможность получить представление об этой редкой и любопытной работе, а она была главным трудом его бодрой старости. Мы не будем забегать вперед, говоря о выходе в свет этих воспоминаний, считая, что они появятся достаточно скоро и в полном виде. Начиная от битвы при Эйлау до Ватерлоо заслуги Марбо достаточно широко известны, чтобы было необходимо подробно напоминать о них. Лучше подождать, пока он сам о них расскажет. Из штаба маршала Ожеро в 1808 г. Марбо переходит в штаб маршала Ланна, а в 1809 г. — в штаб маршала Массены. Под командованием этих двух знаменитых военачальников он участвует в двух первых Испанских кампаниях. 1 декабря 1808 г. он был ранен сабельным ударом при Агреде, затем получил сквозное пулевое ранение при осаде Сарагосы и в том же году штыковое ранение в бедро и огнестрельное ранение в руку при Цнайме, в тот самый момент, когда было только что подписано перемирие, а его послали в качестве парламентера для обеспечения переговоров двух вражеских армий о прекращении огня. Как можно заметить, Марбо получает раны везде, и везде он снова возвращается в строй. Никогда он не задерживается в лазарете так надолго, как на поле битвы. От последствий этих ранений его выручает крепкое здоровье. Само его выздоровление носит героический характер. Его смелость и воинский талант спасают его от неудач. Маршалы, командующие армейскими корпусами, находящимися в трудном положении, — все они хотят иметь Марбо в своих штабах, независимо от того, ранен он или здоров. Понятно, что эти маршалы ищут в нем не только бесстрашного воина с саблей в руке, но и серьезного, образованного офицера, великолепного советника, человека, полного здравого смысла, умного, находчивого, чей разум подчинен смелости, а спокойствие — принятию взвешенных решений. Все эти качества вызывают доверие генералов к молодому Марбо, и они часто останавливают на нем свой выбор. Так проходят десять первых лет его военной карьеры. Он участвует в военных кампаниях под командованием самых известных военачальников Наполеона. Он учится в великой школе — школе императора, наблюдая с близкого расстояния во многих памятных военных кампаниях сильные и слабые стороны этого великого искусства, полного успехов и неудач, расчета и непредвиденных обстоятельств, великих идей и несчастных случаев. Он овладел секретом этого искусства, и сам сумел поделиться с нами этим секретом в своем посмертном откровении, право унаследовать которое и впервые им воспользоваться он оставил своей супруге.

В 1812 г. капитан Марбо окончательно покидает маршальский штаб. Мы вновь находим его во главе кавалерийского полка (23-го конно-егерского), которым он прекрасно командует на протяжении всей Русской кампании. На Березине именно он защищает переправу наших войск, насколько это делает возможным несчастная судьба Франции. Именно он участвует в отражении вражеских сил, стремящихся раздавить героические остатки наших войск. При Якубове и во время переправы через Березину он ранен выстрелом и ударом пики. Через несколько месяцев, едва выздоровев, он получает в грудь башкирскую стрелу во время сражения при Лейпциге. В битве при Ханау — последнем бою, который наши войска провели на немецкой земле, — к полковнику Марбо возвращается удача, при взрыве зарядного ящика он всего только легко ранен. И, наконец, при Ватерлоо, во время атаки своего полка он получает удар английской пики, а затем, после замечательных подвигов, еще одну рану, но она не оказалась последней.

Слепая и фанатическая реакция, господствовавшая на протяжении некоторого времени во французском правительстве, вписала фамилию Марбо в список приговоренных к изгнанию 24 июля 1815 г. Реакция не могла не сделать с ним этого. Марбо укрылся в Германии, и там, на бывшем театре военных действий, где мы одерживали наши великие победы, он создал замечательное произведение [156]. За это спустя несколько лет император Наполеон, умирающий на острове Святой Елены, обратился к нему со следующими бессмертными словами одобрения его патриотизму и таланту: «Полковнику Марбо я приказываю: продолжить писать в защиту славы французских армий и дать отпор их клеветникам и отступникам!..» [157]

Реставрация была слишком умна, чтобы хранить обиды на славу императора. Она могла его бояться, но и восхищалась им. Письмо из Вероны, в котором мудрый король Людовик XVIII отдал должное герою Арколе и Пирамид, всегда составляло суть его политики по отношению к тем, кто служил императорскому режиму. Генерал Рапп был у короля адъютантом, наполеоновские маршалы командовали королевскими армиями. Марбо призвали вернуться из ссылки и назначили командовать 8-м конно-егерским полком. В 1814 г., спустя лишь немного времени после восстановления монархии Бурбонов, полковник Марбо был призван командовать 7-м гусарским полком, полковым шефом которого был тогда герцог Орлеанский. Это обстоятельство склонило его впоследствии к сближению с Орлеанской династией (после Июльской революции 1830 г.). Позже Марбо был неразрывно связан с судьбой этой династии. Будучи человеком великого сердца и ума, возможно, еще более привязанным скорее разумом, чем страстью, к тем принципам Революции 1789 г. и к тем завоеваниям демократической Франции, которые благословила Хартия 1814 г., полный либерального духа, Марбо, в чьей груди билось сердце патриота, совершенно естественно чувствовал симпатию к принцу, принимавшему столь славное участие в 1792 г. в наших первых победах. Этот принц первым в 1815 г. выступил с высокой трибуны Палаты пэров против реакции и против ссылки бонапартистов. Когда герцог Шартрский достиг соответствующего возраста и надо было дополнить военной учебой прочное блестящее образование, полученное им в университете под руководством знаменитого преподавателя, то Марбо было поручено руководить юным принцем на этом новом пути, открывавшемся перед его умом и его деятельной натурой. Всем известно, что ученик оказал честь своему учителю. С тех пор генерал Марбо (король после Июльской революции произвел его в бригадные генералы) больше не покидал герцога Орлеанского до самой смерти последнего. Он служил ему и после, оставаясь адъютантом его юного сына. Перед пушками Антверпена в 1831 году; позже, в 1835 году, во время короткой, тяжелой кампании при Маскаре, где он командовал авангардом; в 1839 году во время экспедиции к Железным Воротам (в Алжире); в 1840 году при атаке на перевал Музайя — повсюду Марбо находился на почетном месте рядом с принцем и делил с ним все опасности. Свою последнюю пулю он получил, тоже находясь рядом с принцем Орлеанским. «…Это вы виноваты, что я ранен», — сказал он, улыбаясь, молодому герцогу, когда его принесли в лазарет. «Как это?» — «Да, Ваше Высочество. Раз не вы сказали в начале боя: «Держу пари, что если один из моих офицеров будет ранен, так это опять будет Марбо?» Вы выиграли свое пари!»