Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо - Мемуары генерала барона де Марбо

Армия направляется к Рейну. — Начало военных действий. — Миссия при Массене. — Трафальгар. — Елачич складывает оружие в Брегенце. — Хитрость полковника гусар Бланкенштайна. Его полк ускользает от нас

Великая армия, которую император теперь хотел направить против Австрии, была повернута спиной к этой Империи, поскольку французские лагеря были разбросаны по берегу Северного моря, Ла-Манша и океана. Действительно, правое крыло армии, в виде ее 1-го корпуса под командованием Бернадотта, занимало Ганновер, 2-й корпус, под начальством Мармона, находился в Голландии, а 3-й корпус, возглавляемый Даву, — в Брюгге. 4-й, 5-й и 6-й корпуса, которыми командовали Сульт, Ланн и Ней, находились в Булони или в ее окрестностях. И, наконец, 7-й корпус под командованием Ожеро был в Бресте и составлял левый фланг. Чтобы разорвать эту длинную линию войск и образовать плотную массу, предназначенную для удара по Австрии, надо было произвести огромную перемену фронта, развернув его на 180 градусов.

Каждый армейский корпус сделал, таким образом, поворот кругом, чтобы повернуться лицом к Германии, чтобы двинуться туда самой длинной дорогой. Правое крыло стало, таким образом, левым, а левое — правым, было ясно: для того чтобы добраться из Ганновера или из Голландии на Дунай, 1-й и 2-й корпуса должны были проделать гораздо меньший путь, чем те, которые шли из Булони.

Чтобы из Бреста достичь границ Швейцарии или верховьев Рейна, надо было пересечь Францию во всю ее ширину. Расстояние это занимало примерно 300 лье. Войска находились в пути уже два месяца. Они двигались несколькими колоннами. Маршал Ожеро выехал из Бреста последним. Он обогнал их и, останавливаясь сначала в Ренне, а затем последовательно в Алансоне, Милоне, Труа и в Лангре, проинспектировал различные полки. Его присутствие оживляло дух солдат и вселяло в их душу больше мужества.

Погода стояла прекрасная. Я ехал все время в почтовой коляске, чтобы перемещаться от одной колонны к другой и передавать генералам приказы маршала. Я смог дважды остановиться в Париже, чтобы повидаться с матушкой. Наши экипажи несколько опередили остальную армию. У меня был весьма незадачливый слуга, но три великолепные лошади. Пока Великая армия направлялась к Рейну и Дунаю, французские войска, расположенные в верхней Италии под командованием Массены, были собраны вместе в Миланской области, чтобы затем атаковать австрийцев возле Венеции. Чтобы передавать свои приказы Массене, император был вынужден отправлять своих адъютантов через Швейцарию, которая оставалась нейтральной. Случилось так, что во время пребывания маршала Ожеро в Лангре один офицер для поручений, везший депеши Наполеона, перевернулся вместе со своим экипажем, сломав себе ключицу. Он попросил отвезти его к маршалу Ожеро и заявил ему, что теперь он не в состоянии выполнить свою миссию. Маршал, чувствуя, насколько важно, чтобы депеши императора как можно быстрее прибыли в Италию, поручил мне отвезти их туда через Гюнинген, где я должен был передать приказ Наполеона о восстановлении моста через Рейн.

Это поручение я принял с радостью. Во-первых, потому, что оно позволяло мне совершить приятную поездку, а во-вторых, у меня была уверенность, что я вернусь в 7-й корпус до того, как он вступит в бои с австрийцами. Я быстро доехал до Гюнингена и Базеля, направился оттуда в Берн и в Раппершвиль, где и оставил свой экипаж. Затем верхом на лошади я не без опасностей продолжил свой путь, пересек гору Шплюген, в то время практически непроходимую. Я въехал в Италию со стороны Дживенны и соединился с маршалом Массеной в окрестностях Вероны. Но едва я, как говорится, достиг цели, как Массена в полном нетерпении решил отправить со мною ответ императору.

Я должен был лично догнать маршала Ожеро, чтобы присутствовать на сражении, которое его корпус должен был дать. Однако моя поездка в обратном направлении оказалась не столь быстрой, как вначале, потому что пошел очень густой снег, и он покрыл не только горы, но и все долины Швейцарии. Сильно подмораживало. Лошади скользили и падали на каждом шагу, и только с помощью 600 франков мне удалось найти проводников, которые согласились пересечь Шплюген вместе со мною. У нас ушло более 12 часов на весь переход, мы шли пешком в глубоком снегу, доходящем до колен. Проводники каждую минуту готовы были уже отказаться. Они не хотели идти вперед, уверяя меня, что опасность слишком велика, но я был молод, смел и понимал важность депеш, которых ожидал император. Я заявил своим проводникам, что, если они возвращаются, я продолжу путь без них. В каждой профессии есть, конечно, свое достоинство и своя честь, и у проводников они состояли, главным образом, в том, чтобы никогда не покидать путешественника, который вверил им свою жизнь.

Итак, мы продолжили наш путь и после кошмарных усилий прибыли на большой постоялый двор, расположенный у подножия Шплюгена, когда уже настала ночь. Мы, безусловно, погибли бы, если бы ночь застала нас в горах, поскольку дорожка, по которой мы продвигались, была еле видна из-за снежного покрова. С двух сторон она была окружена пропастями, неразличимыми из-за покрывавшего их снега. Я умирал от усталости, но после того, как немного отдохнул и восстановил свои силы, рано утром я уже отправился в сторону Раппершвиля, где я нашел экипаж и вполне проходимые дороги.

Самая трудная часть пути была позади. Несмотря на снег и сильный мороз, я добрался до Базеля и затем до Гюнингена, где находился 7-й корпус, собравшийся здесь 19 октября. На следующий же день корпус начал переход через Рейн по очень хлипкому мосту, положенному на лодки, собранные специально для того, чтобы совершить эту переправу. И хотя примерно в половине лье отсюда в городе Базель находился большой каменный мост, император приказал маршалу Ожеро соблюдать и уважать нейтралитет Швейцарии. Тот самый нейтралитет, который девять лет спустя швейцарцы нарушили сами, предоставив в 1814 году этот мост врагам Франции.

Итак, теперь моя война началась. Шел 1805 год — год, в котором для меня началась цепь непрестанных сражений, продолжавшихся в течение всех десяти лет и закончившихся только под Ватерлоо. Хотя в этот период войны Империи следовали одна за другой, но почти все французские военные могли воспользоваться одним или даже двумя годами отдыха. Иногда потому, что они находились в гарнизонах на территории Франции, иногда потому, что они были в это время в Италии или в Германии, тогда как мы, например, воевали в Испании. Но вы увидите, что для меня дела обстояли иначе. Поскольку я бесконечно был отправляем с севера на юг и с юга на север. И всегда туда, где шла битва. Из этих десяти лет ни один год для меня не прошел без того, чтобы я не находился под огнем и чтобы моею кровью не была смочена земля Европы.